7.
В камин Винсент ещё одно полено
Подбросил и растормошил очаг –
Огромной тенью он залез на стену,
Огонь, порхнувший, отразил в очах.
Они сидели в сумрачной гостиной,
Лишь от камина падал блеклый свет.
А ночь для лета им казалась длинной,
С собой тянувшей вереницу лет,
Застыла в окнах тёмным фиолетом;
Пытался месяц облако проткнуть.
Окно раскрыли, и запахло летом,
Которое успели завернуть
Мы в пелену душистую, ночную
И запахом цветов перевязать.
Мы свежесть ночи летнюю смакуем –
У нас нет слов, всё это передать.
В молчании уютном утонула
Компания, рассевшись за столом.
Светлана к настоящему вернула:
- Друзья мои, давайте-ка нальём!
Подняв за возвращение княгини,
Вниманием обяжете меня.
Когда-то дружба зарождалась в глине –
Сейчас сосуд наш вынут из огня.
Проверена, закалена годами
И всем свои места отведены.
Не вижу разногласий между нами,
Всегда друг другу будем мы верны.
Душа моя стремилась вольной птицей
Обратно к вам. Я это поняла.
Я не могла сюда не возвратиться,
Раз карта так на стол моя легла.
И выпьем с вами мы сейчас за встречу,
За то, что снова вместе собрались.
За время пью, которое нас лечит,
За так удачно выбранную жизнь.
В слова Светланы бабушка вникала –
Не зря же у неё седая прядь.
Она-то ведь прекрасно понимала –
Поминки Свете хочется справлять.
Она свою любовь похоронила
Уже и навсегда, вернувшись к ним.
Сейчас она об этом говорила,
Открыв объятья вновь друзьям своим.
В бокал роняя, пьёт свои же слёзы,
Она сжигает свой последний мост,
Последние свои хоронит грёзы –
За это пьёт сейчас она свой тост.
- Виват! Виват! – Винсент стоял, ликуя,
Мадам бокал опустошила свой,
Кикиморы по всем прошлись, целуя,
Горыныч крякнул третьей головой.
Во взгляде Светы искорки метались
И слёзы сохли прямо на глазах,
И вот – воспоминанием остались.
Она бокал взяла и об пол тр-рах!
Кикиморы: - Посуда бьётся к счастью!
- Мы снова будем пахнуть и цвести!
- Мы – женщины – такой владеем властью!
- Осколки не забудьте подмести! –
Яга сказала им красноречиво.
Те, продолжая меж собой трещать,
За веником, ступая горделиво,
Пошли, Яги веленье исполнять.
Винсент сидел, вальяжно развалившись,
Пуская дым сигары в потолок,
Рукой за стул соседний ухватившись,
И наблюдал, как тлеет уголёк.
Они сидели, свет не зажигая,
Камин дорогу в память освещал,
Огонь, на стенах бликами играя,
Таинственностью зал переполнял.
Сидел Горыныч, головы все свесив.
О чём он думал? Может ни о чём.
А, может быть, о том, как куролесил,
Как всё окрест он выжигал огнём.
Кикиморы наливочку тянули.
В компанию к ним перешла мадам,
Она присела рядышком на стуле,
Улыбку подарив своим губам.
Светлана, молча, у окна стояла.
Её рука Яги приобняла:
- Ну что, моя голубушка, устала?
- Не поздно ли душе своей вняла?
- Но я уже об этом говорила:
Любви твоя душа вся отдалась,
Тогда в себе ты ведьму победила,
И к свету ты, конечно же, рвалась.
Ну, ничего, пока что отдохните.
Надеюсь, быстро ты в себя придёшь.
Захочешь, так столицу посетите,
Там что-нибудь хорошее найдёшь.
Всегда была ты женщиною умной.
Допреж всего важна здесь голова.
И жизнь бывает, как и ночь – безлунной –
Ты огонёк свой разожги сперва.
Тогда уже пойдём мы не на ощупь,
И видеть будешь ты, куда свой делать шаг.
Суть знаний в том, что действовать нам проще.
Порвёшь ты ими даже ночи мрак.
- Тебя, конечно, поняла, бабуля.
Не зря же Николай историю любил.
Скажу, мои глаза туда же заглянули,
Читала тоже я, по мере своих сил.
И всё-таки воспользуюсь советом –
С компанией своей столицу навещу.
Там, заодно, я перед высшим светом
Мелькну. Через себя его я пропущу.
Прервёмся мы. Дрова, треща в камине,
Играли в полутьме тенями на стенах.
Оранжевый огонь давал оттенок синий,
И рвался в дымоход, и прыгал на дровах.
Открытое окно тянуло внутрь свежесть,
Портьеры шевеля. Там ветер с моря дул.
Оставим за столом свою лесную нежить
И тихо в уголке присядем-ка на стул.
******