1
Напившись вдоволь человеческого пота, завод наконец-то отрыгнул очередную партию отпускников.
У заводской кассы, изнывая от духоты и временного бездействия, толпились рабочие и ИТР.
Очередь с каждой минутой росла, словно грибы после обильного дождя - сказывалось отсутствие денег.
Ученые мужи убедительно доказывают, что человек может спокойно ждать не более семи минут, после начинает нервничать.
Прошло более трех часов.
Завидным терпением обладает рабочий человек, приученный с детства к дисциплине.
Пусть считают демагоги, что дисциплина - это категория страха.
Николай Плужков, слесарь шестого разряда КИП и А, так не считал.
Дисциплина, считал он, есть инстинкт самосохранения.
В семье можно вести себя как заблагорассудится, но упаси Боже в рабочем коллективе.
Здесь надо угодить всем: мастеру, начальнику и даже бригадиру, чтобы в конце месяца получить приличную зарплату со всеми причитающимися надбавками.
Отпускных ему причиталось прилично, и поэтому он был совершенно спокоен.
Ожидание у кассы затягивалось, и нужно было чем - то занять себя.
По радио передавали очередное обращение президента страны к народу.
Доиграешься со своей демократией! – подумал Николай.
Жестче надо бы с мафией!
Слово «мафия» было его единственным атрибутом и отдушиной в трудные минуты жизни.
Начиная с директора завода и заканчивая торговлей, он всех окрестил этим словом.
В его понимании это слово было хуже, чем даже мат.
Если возникала угроза его личным интересам, он до хрипоты доказывал всем, мол «мафия» набирает силу, прет из всех щелей.
После речи президента в эфир полилась задушевная песня о деревне.
- Деревня моя, деревянная дальняя…
Смотрю на тебя я прикрывшись рукой…
От нахлынувших чувств и ностальгии, у Николая защемило сердце.
Песня напомнила ему детство, родительский дом…
Настоящая жизнь сразу показалась ему скучной и никчемной.
- А может махнуть в деревню? – подумал он.
- Восемь лет как уехал оттуда!?
- Даже на похороны бабки не съездил?!
- А как же быть с дачным участком?
Небольшой домик и прилегающий к нему огород в двадцать пять соток, он купил в близлежащей деревне, три сотки занимал плодоносящий сад
За год построил на нем двухэтажную дачу с бассейном и сауной, а домик снес.
И это при острейшем дефиците стройматериалов! – помог тесть из треста.
Одна беда – нет личного транспорта!
Не то, чтобы цены кусались, просто огромный дефицит был на отечественную технику.
Тесть обещал помочь, надо было подождать немного.
Николай хотел было переложить заботу об огороде на плечи жены, но тут же дал поворот своим мыслям.
- Не управиться! Придется на следующий год ехать. Может и «жигули» подоспеют!
2
Едва первые петухи про горланили зарю, Матвей Степанович Плужков был уже на ногах.
Он любил вставать с первыми петухами,- в деревне жители просыпаются рано,- но сегодня был особенный случай.
Чтобы не разбудить жену, Матвей на «цыпочках» прошел в переднюю комнату.
С вечера он припас бумагу и авторучку и теперь, усевшись за стол, стал что-то усердно писать.
Несколько раз мял и выбрасывал листки бумаги, что было на него совсем не похоже.
Покорпев битый час над листком, вытер пот со лба и поставил последнюю точку.
Сложив вчетверо листок, долго сидел и о чем то размышлял.
Наконец-то он принял единственное и верное решение – выписаться досрочно из штата совхоза, где проработал всю свою жизнь, отдав ему молодость и здоровье.
За окном, наступая на пятки ночи, уверенной походкой шел рассвет.
Матвей открыл окно, и комната тотчас наполнилась запахом цветущей черемухи.
Соловьи, исчерпав все мелодии, постепенно угомонились, и только изредка всхлипывал филин в ближайшем лесу.
Раньше соловьи пели больше для влюбленных, а ныне стараются для пенсионеров.
Умрут пенсионеры, кому нужны будут их песни?
Молодежь вся разъехалась по городам, школу уже закрыли и клуб пустой стоит.
Кому слушать этих соловьев?
Разве что погосту, единственному ценителю соловьиных талантов.
Посеяло наше поколение семена, да всходы оказались хлипкими и с гнильцой.
Конечно в этом большая заслуга КПСС с ее лозунгами: «Даешь строительство КамАЗа!
И много чего даешь, даешь, даешь…
А теперь треть деревни пустые избы и поля зарастают сорняками и кустарником.
В спальне послышался шорох, очевидно, проснулась жена, чтобы протопить печь и приготовить завтрак.
Как хорошо и удобно в городе с газом!
А тут рядом всю жизнь проходит газовая труба, а газа как не было, так и нет…
Благо лес рядом, а то топи печку, чем хочешь!
Десять возов дров надо на зиму заготовить!?
Возов десять дров на оставшиеся месяца…
Себе готовить пищу надо, а еще варить еду скотине!
- Ты что это нахохлился как сыч? – спросила жена.
Матвей промолчал в ответ.
К чему язык попусту «чесать»?
Настроение со вчерашнего дня было неважнецким.
Вчера к нему заходил сосед, любитель игры в шашки, которому он проиграл две партии подряд.
К шашкам Матвей имел большое пристрастие.
Шашки стали не только развлечением в быту, но и смыслом его жизни.
В начале каждой игры он заключал пари с «противником» - брать за фук – после чего ставил его в такое положение, при котором тот отказывался брать шашку, дабы избежать проигрыша.
Матвей торжественно забирал шашку и радовался словно ребенок, которому подарили новую игрушку.
За это он и получил прозвище Фук, в деревне у каждого есть прозвище.
С годами это прозвище так приросло к нему, что некоторые сельчане даже забыли его настоящую фамилию.
Спроси, где живут Плужковы? Никто и не скажет.
Фамилия только и упоминалась при выдаче зарплаты, а в основном было; Фук, у Фука…
С годами у него появилось и другое пристрастие – неукротимая тяга к «зеленому змию».
Случалось, его приносили домой без чувств, или оттаскивали с дороги на обочину, чтобы не мешал проезду гужевых повозок и редких машин.
Сколько упреков он выслушал от жены, сколько насмешек вынес от односельчан?!
Если бы все собрать в кучу, то выросла бы гора выше здания сельсовета.
Причину пристрастия к спиртному объяснял просто,- все, мол, пьют!
По пьянке, хвастался собутыльникам, что выпил уже цистерну точно.
Бывало, напьется самогона и распевает песни:
-Самогонка, самогонка! Кто тебя теперь не гонит?
-Кто теперь тебя не гонит и в Париже, и в Москве?
После заводил свою любимую, собственного сочинения…
-Если бы не пил вино, то засох давным-давно!
- Даже бочки без вина рассыхаются до дна!
Как-то, на первомайские праздники, приехал к нему в гости армейский друг, с которым не виделся более тридцати лет.
В то утро, плотно позавтракав, Матвей поправлял изгородь, которую завалила соседская телка Манька, молодая и неопытная.
Скотина, она и есть скотина! Но горький осадок обиды на соседа в душе у Матвея всё же остался. Да и как не остаться? Постоянно соседские куры разрывали ухоженные грядки.
Да мало ли чего было еще на соседском деле? И все это постепенно накапливалось и ждало до поры выплеснуться наружу.
А тут еще, третьего дня, сосед наотрез отказался дать ему лошадь для посадки картофеля,
ссылаясь на её сильную усталость.
- Вот, сука! Попомнишь ты еще у меня этот день! - подумал Матвей.
Поправляя изуродованную изгородь, он потерял счет времени.
От работы его отвлек оживленный и радостный возглас:
- Бог в помощь труженикам полей и огородов! Матвей! Дружище! Здравствуй!
Обернувшись, увидел незнакомого мужчину и, голосом недовольного человека, оторванного от дела, сухо поздоровался:
- Ну, здравствуй!?
Приблизившись, незнакомец увлек его в свои объятия и по- медвежьи сжал.
Отстранившись, Матвей близоруко щурил глаза,- не очень доверяя незнакомцу.
- Матвей! Фу, ты чертяка! Не узнал, что ли? Дальний Восток…саперная рота…
После этих слов на Матвея нашло прозрение.
-Жорка! Да, как же это?! Ни письма, ни телеграммы! А я вот с изгородью тут…
И взволнованный случившимся, уткнулся лицом в широкую грудь Жоры.
3
Ближе к вечеру, управившись по хозяйству, в дом Плужковых потянулись сельчане.
Одни шли, чтобы разделить с Матвеем нахлынувшую радость, другие – убедиться в достоверности слухов, с быстротой молнии разлетевшихся по деревне, обрастая при этом невероятными домыслами.
Агриппина Досужева, по прозвищу «Гниль», пыталась убедить соседей в том, что приезжий - бывший «хахаль» Матрены, жены Матвея.
А сын, проживающий ныне в городе, вылитый приезжий.
Конечно, были и другие версии, но разве сельчанам до них. У всех было предчувствие веселого застолья. Радости и так в жизни мало. А тут такое событие!
Народу собралось много и потому приезд дорогого гостя решили отмечать во дворе.
Сельчане быстро установили столы, накрыли их клеенками, сделали навес от дождя и подвели освещение.
Сервировать столы доверили молодежи, они шустрее.
Из погреба доставали прошлогодние соления, а из печи картошку, вареное мясо и рыбу.
В русской печи еда готовится быстро и вкусно, об этом говорил запах распространяющийся по дому, обостряя нюх и возбуждая аппетит у пришедших.
Хозяйка дома Матрена Семеновна, разрумяненная от жара и хлопот, усаживала на лавки гостей и следила за сервировкой стола. Подсказывала молодежи, куда и что ставить.
После выпитой третьей гости повеселели и потребовали гармонь.
Известный всей округе гармонист Григорий Пищик рванул меха своей двухрядке, и полилась душещипательная песня.
За туманом ничего не видно, за туманом ничего не видно!
Только видно дуба зеленого, только видно дуба зеленого…
Пели на три голоса, да так, что воздух дрожал от вибрации, и закладывало уши у сидевших рядом с поющими.
Веселье шло полным ходом, голоса звучали глуше и резче.
Двое изрядно подвыпивших мужиков горячо обсуждали последний указ правительства «О борьбе с пьянством и алкоголизмом!». Мнения у обоих были противоречивы.
Но в одном их взгляды пересекались – надо запасаться сахаром и дрожжами.
Веселье уже набрало обороты, и начались танцы, чередующиеся с постоянными возгласами за здоровье хозяев, скота, за богатый урожай и много еще за что.
- По маленькой! По второй! По третьей…Только и было слышно.
Самогон - это такая вода, что, сколько не пей, всегда будет мало. Так и случилось.
Матвей понял, что горячительного остается в обрез и ретировался на его поиски.
Перед гостями никак нельзя ударить в грязь лицом, иначе потом сплетен не оберешься.
Благо, далеко ходить было незачем. «Точка» находилась рядом с домом.
Бабка Фёкла постоянно варила самогон на продажу. Пенсия то, пшик!
Несмотря на свои преклонные лета и огромный горб на спине, выглядела она довольно бодро. А товар ее стоил ровно один рубль за пол-литра.
Но, благодаря перестройке с ее указами, цены на самогон поползли вверх.
Бабка почти не испытывала нужды. Отсутствие сахара в магазинах ее не пугало.
Она гнала из чего только можно; конфеты, свекла, яблоки, добавляя для крепости в самогон пластинки из полихлорвинила и димедрол. Поговаривали, что и помет голубиный тоже могла подмешать. И все равно приток желающих приобрести зелье не уменьшался.
Рано потерявшая сыновей и мужа, и хлебнув вдоволь тягот и лишений, она оставалась добродушной и гостеприимной. К ней можно было прийти в любое время суток и приобрести товар, отказа никогда не было.
Одно огорчало её, это жены подолгу пьянствующих мужей.
Не все понимали её душевную простоту и отзывчивость, и случалось бабы колотили ей оконные рамы вместе со стеклами. А это был уже для нее разор, но не на столько, чтобы прекратить свою предпринимательскую деятельность.
За пол-литра мужики приводили окна в порядок, до следующей экзекуции со стороны баб.
Затарившись самогоном, Матвей возвращался домой.
На другом конце деревни нервничали собаки, и это подбадривало его на неосвещенной улице.
Решил ускорить шаг и, зацепившись за какой- то предмет ногой, грохнулся наземь.
Авоська отлетела в сторону, послышался звон бьющегося стекла.
Проклиная себя за неосторожность, и потирая руками ушибленное колено, он побрел обратно к Фёклиному дому.
Внезапно до его слуха дошел непонятный шорох, усиливающийся приглушенным смехом.
Матвей напряг слух и стал ловить обрывки фраз.
За кустом цветущей черемухи, на расстоянии тридцати саженей, разговаривали двое.
Женский голос показался ему до боли знакомым.
Сомнений не оставалось, там была его пятнадцатилетняя дочь Настя.
Другой голос принадлежал мужчине, который требовал такое от его дочери, что у Матвея кругом пошла голова.
Схватившись рукой за сердце, Матвей рванул в направлении голосов, подминая под себя бурьян и матерясь на чем свет стоит.
Он был почти рядом, когда внезапный удар в челюсть отбросил его навзничь.
Падая, он стукнулся обо что-то головой. Перед глазами замелькали оранжевые круги.
Придя в себя, обнаружил, что уже наступило утро.
Во всю глотку орали первые петухи, над крышами домов вился легкий дымок.
Сильно болела голова, и хотелось очень пить.
Усилием воли поднялся и поплелся домой. Жена еще спала, пришлось ее разбудить.
- Где Настя?- прохрипел он. Матрена оторопело смотрела на мужа и часто моргала глазами.
- Сам, то где был? Два часа тебя искали!
- В бурьяне отдыхал по милости родной доченьки! Ну, стерва, пусть только появится домой! Я ей устрою любовь! На цепь посажу, суку!
- Ладно, мать, буди Жорку! Налей нам чего – ни будь!? Голова раскалывается…
- Жорка то дома не ночевал! – прошептала Матрена - Ума не приложу, где ему быть?
По телу Матвея пробежала мелкая дрожь, и тотчас его бросило в жар.
Не уж-то он? Не уж-то Жора!? Ну, дела!
Матвей рванул на себя дверь, и в сенях чуть не сшиб с ног Жору.
- Где Настя? Куда ты её подевал?
Жора, от неожиданности, застыл на месте не зная, что ответить.
- Отвел домой! Там и заночевал!
-Где там? – закричал Матвей.
- Да на другом конце деревни! – еле вымолвил Жора.
Оказалось, что Жора пошел проводить изрядно выпившую медичку Сойкину Анастасию,
одинокую и не совсем увядшую женщину. Там и заночевал.
4
У Жоры жизнь сложилась не очень удачно.
Лет шесть назад он похоронил жену, а единственная дочь Клава училась в торговом техникуме в другом городе. Приезжала к отцу только на каникулы, да по праздникам.
Оставшись наедине с собой, Жора подумывал о новой хозяйке, да и боль утраты постепенно улеглась. Но не было уверенности, что дочь его правильно поймет.
Он очень любил дочь и не хотел ее огорчать.
Так и жил в одиночестве, всячески избегая случайных связей с представительницами слабого пола.
И вот эта встреча все перечеркнула. Кто бы мог подумать, что в этой забытой Богом деревне найдет себе родственную душу?
Анастасии изрядно наскучило одиночество, хотя замужняя жизнь ее подруг нисколько не прельщала. Мужья у подруг были как будто на одно лицо – пьяницы, дебоширы, гуляки.
В городах обычно такие похождения заканчиваются разводом. Есть мнение, что пьянство – это развал семьи и случайные половые связи!
Но деревенские женщины мирятся с этим явлением. Тяжело женщине остаться одной в деревне.
Жора ей сразу показался другим, в нем было что-то притягательное, надежное.
Весь вечер Жора балагурил, рассказывал истории из городской жизни, исполнял песни приятным голосом. Потому и согласилась, чтобы проводил до дому, и нарочно прикинулась изрядно выпившей. Умные женщины всегда своего добиваются.
- Где это тебя так угораздило?- спросил Жора Матвея, глядя на его синяк под глазом и вздувшуюся левую скулу.
- Угораздило?! – выдавил Матвей, слегка шепелявя.
- Настя домой не появилась! Не знаем, что и думать?! Это из-за нее получил!
Вдруг его осенила нехорошая мысль, от которой бросило в пот.
На прошлой неделе в деревню приехала бригада шабашников строить дорогу до основной трассы, укладывать асфальт. Лет на двадцать раньше бы сделать дорогу? А теперь…
Не столько «вбухают» денег в строительство, сколько разворуют на всех уровнях.
Нищета порождает пороки! В России это закономерность – совхозное, значит наше!
Есть кодексы, есть статьи, а что толку! Всех не посадишь, работать некому будет.
Всего семь километров отделяют жителей деревни от цивилизации, но эти семь уже в печенках сидят у всех.
Весной и осенью такая непролазная грязь, что преодолеть можно только пешком в болотных сапогах. Ни о какой технике речи идти не может. Даже лошади по брюхо тонут.
Сколько поколений ушло в мир иной, мечтая о нормальной дороге?! И наконец- то замаячил свет в конце тоннеля. Дорогу строят! Раньше надо было…Теперь оставшимся жителям плакать хочется от счастья.- Дорогу строят!
Схватив со скамьи пиджак, Матвей стремглав бросился на улицу и побежал в сторону
вагончика, где обосновались строители.
Матвей усердно постучал в дверь вагончика.
- Какого хрена барабанишь? – послышался охрипший голос. Дверь распахнулась.
После ночной попойки строители играли в карты, изрядно перед этим опохмелившись.
- Ваши все здесь? – выдохнул Матвей.
- Сейчас посмотрю! – сказал заросший щетиной, открывший дверь.
-Заходи! Наши все тут!
Войдя в вагончик, Матвей чуть не задохнулся от невыносимого смрада.
Воздух был перенасыщен парами спиртного и вонью сигарет.
На полу валялись несколько пустых бутылок и груда окурков.
Видать у Феклы покупали самогон – бутылки без этикеток.
Матвей внимательно осмотрел всех, пытаясь распознать обидчика.
- Дядь, кого ты ищешь? – спросил молодой парень.
- Дочку ищу, Настю! И того урода, что мне по мордам заехал ночью!
Строители обалдело смотрели на Матвея, не понимая о чем речь.
Так и ушел Матвей домой вместе со своим любопытством.
Настя домой не вернулась; ни через неделю, ни через месяц. Пропала и все.
Поиски ничего существенного не дали. В милиции объявили ее в розыск.
Жора уехал, а Матвей стал все чаще прикладываться к стакану. Напьется – сидит и плачет. И так регулярно, без граненого кушать не сядет…
5
- Матрен! Налей-ка грамм сто! Что - то на душе тошно…
- Совсем одурел, что ли, в такую рань глохтать?
- Налей, мать, душе тяжко!
Матрена прошлепала босыми ногами по полу, поставила табурет под иконой, встала на него и вытащила бутылку из-за спины Спасителя нашего, запечатленного на иконе.
Последняя! Больше нет ни грамма! – категорически заявила она. И так каждый раз…
То из валенка достанет, то из сапога. Или из хлева принесет…Найди, попробуй?!
И всегда как бы оправдывается: - Вот берегла! Думала сын приедет в отпуск из города!
- Скорей рак свистнет в ручье, чем его дождешься! Словом,охламон!
Матвей налил полстакана, выпил и уставившись в тарелку с супом сказал:
- Тут такие дела, мать! Решил я из совхоза выписаться, сил моих больше нет смотреть, как разваливается и разбазаривается с таким трудом созданное людьми. Почти всю округу уже распродали лукавые всяким Мироторгам. Я не против, чтобы пасли скот, привезенный из Австралии. Поля давно уже и так заброшены. Хоть какой, да толк будет.
А мы, как нибудь, доживем свой век. Жить то осталось, кот наплакал!
-Твои дела! Решил, так решил! – с нотой упрека произнесла жена.
-Будешь днями на печи валяться, да водку жрать!
- Дружки твои тоже выписываются?
- Нет, мать, их попросили раньше…Сократили! Слово то какое…
До центральной усадьбы совхоза предстояло идти пешком, и Матвей решил сократить путь, идти лесом.
Дойдя до опушки леса, решил отдохнуть и еще раз обдумать свое намерение.
Усевшись на ствол поваленного дерева, закурил, и потекли мысли в прошлое.
Вспомнилась война.
Ему было неполные десять лет, когда немецкие танки утюжили наши траншеи за околицей, приготавливая фарш из человеческих тел для ворон и волков.
Как бежал он в лес с матерью и братьями, а немецкий летчик грозил им кулаком из кабины самолета. Спасибо, что не стал стрелять. А то лежать бы им всем в поле.
После того, как фронт отошел на запад, ходил с мальчишками собирать «трофеи» из окопов и траншей.
Несколько раз все заканчивалось благополучно, возвращались по домам с полными карманами патронов и орудийного пороха.
Но потом удача отвернулась от мальчишек, злую шутку с ними сыграла противотанковая мина. Зачем они залегли тогда поодаль вокруг того рокового костра?
Помнит, как снимали кишки его товарищей с веток деревьев и кустов, как тяжело умирал лучший его друг Витёк. У него были оторваны взрывом ноги и выбит глаз.
В одиннадцать лет Матвей уже самостоятельно плел лапти и мастерил небольшие санки для продажи, или обмена на продукты.
Надо было помогать маме и братьям, отца в сорок втором положили полицаи в братскую могилу вместе с мужиками деревни.
Весной дети бродили по полям и собирали мерзлую картошку для лепешек, именуемых в народе «тошнотиками». Ловили в речке раков, чтобы обменять на горсть муки.
Помнит, как умерла от голода младшая сестренка, тихо так умерла, как будто уснула.
В безоблачном небе весело щебетали птицы, радуясь весеннему теплу, солнце усердно выгоняло остатки минувшей стужи.
Затейливый ветерок заигрывал с молоденькими листочками деревьев, пытаясь склонить их на безрассудный поступок, сорваться с веток и лететь вместе с ним по всему свету.
Но ветки крепко держали своих чад и наставляли их на истинный путь своим негромким скрипом.
В нескольких шагах от Матвея, взлетали вверх струйки земли, это трудяга крот строил себе жилище, намереваясь видно в ближайшее время обзавестись семьей.
Вот показалась из земли его мордочка, и он уставился незрячими глазами на человека.
Чего загрустил то? – будто хотел спросить.
Матвей встал, растоптал ногой окурок и побрел к своей цели.