А жизнь моя дала,
как видно, трещину,
и против хамства я
чрезмерно слаб.
И что-то блеял я
какой-то женщине
с противным голосом
базарных баб.
А телефонная
кричала трубочка,
что алименты ей
не заплатил,
и оттого вся жизнь
её загублена.
А я фамилию
не расспросил.
Ещё о многом я
не расспросил её:
ведь ни на миг не смолк
мой телефон.
Тут назвала она
меня Василием,
а я с рождения
был Филимон.