он, улетая, редко мог вернуться…
как женщина с оторванным веслом,
она в себя мечтала окунуться,
но ей мешал родной руки залом.
на сгибе у коленного сустава
от уцененного на тендере ковра
любви и сумрака последнего костра
зияла щедрости безудержной расправа…
она не замечала резкой боли,
не признавалась в покушении на престол…
а он всё улетал и выл: «Доколе
коксобезнолом будет править метанол?!»
в бесчеловечности отчаянном величье
великодушия рыдает безразличье.