Она спасала мир на своей кровати,
и спасала его на чужой.
И глаза говорили: "Никаких сублимаций,
просто ложись со мной."
И все было честно, и все было чисто,
но кто-то ей в ухо шепнул,
о мыслях парящих средь далей лучистых,
о том как прекрасен заоблачный гул.
И ей захотелось всем радостным телом
отдаться теперь небесам,
но там не таким занимаются делом,
и даже кроватей нет там.
И стала вдруг жадной, и стала неумной,
и нравственной стала везде,
и мир бы погиб, когда б не подруги,
хранящие верность земле.