Сегодня я видел страшное.
Видел смерть глазами своими.
И впредь мутное утро каждое
Мыслями будет забито больными.
Легкое платье, светлые волосы.
Красоты стопроцентный концентрат
Жаль, я не слышал ее голоса
И уже не услышу, понимаешь, брат?
Наверняка, кого-то любила.
Но пьяная тварь поперек полос,
Сбив ее, безобразно разлила
По грязной дороге шелк волос.
За рулем сидел мужик пьяный,
Плача твердил, срываясь на фальцет,
Что подрезали на жигулях бараны,
И что его вины тут вовсе нет.
Но скажи ты мне, любитель стакана.
Только по-честному, без всякой фальши.
Только с одним вопросом пристану:
Неужели ты сможешь жить дальше?
Будешь ходить по земле ногами?
Провожать закат и встречать рассвет?
Что-то говорить своими губами,
Зная, что ее больше НЕТ?
Голубые глаза, восторгом сияя,
Застыли двумя кубиками льда.
Она еще здесь, но уже другая.
А скоро исчезнет навсегда.
А как твои дела, господин судья?
Ведь ты отпустил, на лапу взяв.
Неужели красную икру жуя,
Останешься спокоен, словно удав?
Куда ты денешь деньги кровавые?
Порадуешь подарками своих близких?
Жене бриллиант с золотой оправою,
А сыну Порш и бутылку виски?
А пред глазами опять она.
Лежит, отдыхает – все ясно.
Восхитительно красива и юна,
Но, почему-то, в луже красной…
А как там на небе, уважаемый бог?
Солнце не печет? Все в порядке?
Почему же ты сволочь ее не сберег?
Хотя бы цветы принесешь к оградке?
Или и дальше сидеть будешь,
В ожидании молитв урожая?
Ковыряя пальцем в смертей груде,
Выбирать, кого допустить до рая…
Стройные ноги никуда не пойдут.
Никого не обнимут руки нежные.
Вот такой невеселый этюд.
Вот такие мысли мятежные.
Я ведь я ее полюбить мог…
Детей родили бы семь штук…
Ну и где справедливость, ответь мне бог!
Но в ответ моего же сердца стук.