Вскормленный тоской на улице
накормленный воспоминаниями
о том чего никогда не было
восхвалённый на славную жизнь
в тоскливом небытие райских кущ
он наблюдает себя
с беспечностью тихого победителя
он идёт в отражениях
сквозь толпу
День оставляет крошки
на лавочках в Бют-Шомон
и вино сбагривается за воротник
смазав глотку клошаровой осторожностью
смотри
смотри падла
русский в Париже
эка невидаль
Так и идёт
останавливаясь под фонарями
чтоб записать несколько строк
в толстый блокнот
пишет о Гигесе
Кандавле
славит Геродота
в квадратном свете чужих городов
пьяный до смерти
он сочиняет о смертельно раненых и ненужных
в освещении давности лет
и ошеломленности нынешнего десятилетия
когда каждый сам за себя
но сам по себе ничего не значит
Хотя есть нечто своеобразное
в наблюдении за робкой натурой
что так спешит с хлипким букетом
по дождливой улочке
"давай мальчик не опозорься
не выставляй себя в дурном свете
будь мужчиной
женщины это любят"
и скорее всего где-то ждёт
утончённая девочка
в розовом платьице
и в наушниках
в которых точно такая же утончённая
девочка поёт о прекрасной любви
Добежать-встретиться
сердце выпрыгивает
пот течёт под рубашкой
пубертат сука
с милой прыщавостью
и неизменной верой
в свою исключительность
Гигес наконец прикончит Кандавла
возможно наоборот
Кандавл зарежет Гигеса
теперь всё возможно
но там тоже была женщина
всегда в истории фигурирует женщина
и её роковая красота
после и ради которой
разрушают целые государства
ещё бы
[звучит приторный шёпот из темноты -
"c'est la vie"]
Завернувшись в пальто
словно спрятавшись
поэт наконец засыпает в траве
под присмотром шлюх и педиков
он сжимает в кармане свой блокнот
и том Геродота с вырванными страницами