На закрытой конечной станции трамвая
на рельсах сидит пятнадцатилетняя осень,
отстукивает костяшками фламенко,
а танцевать ей пока не о чем.
Обнаженные плиты забора
греют бока на ячменном с солодом солнце,
а туда, за их спины
городу не разрешают ходить -
он еще маленький.
Там не названные по именам
оттенки ветра,
отголоски цвета,
отроги времени
просят, чтобы их помнили,
гулко молчат и улыбаются.
Цикады щекочут под любопытством,
и город, подглядывая сквозь пальцы,
идет, спотыкаясь, наружу
через извечное высоковольтное нельз-з-зя -
и встают на дыбы заборные плиты,
и осень, истерично счастливая,
пускается в пляс по нагретому гравию,
а ей навстречу сквозь туши бетона
с шелестом, ревом и рокотом
несутся долгожданные братья и сестры.