Я отстрадал своё в этих бетонных норах,
дай вновь напиться благословенной тишиной.
Как лошадь, загнанная в шорах,
бежит на призрачный искусственный покой.
И если эта лошадь не подыхает прямо по дороге,
где за труды свои лишь удостоится пинка,
то остывает на арене цирка, на потеху детворе.
смерть предпочтительней в нутро плевка.
Меня отторгнули, из списков Твоих исключили,
так что заказан всякий путь домой.
С тех детских сказок на ночь мне без устали твердили:
ты будешь кем угодно, только не собой.
Заточенной стрелой меня на семь ветров отправив
(по молодости даже подгоняешь сам себя),
я должен царство тридевятое, как все, прославить,
ни сном, ни духом про него не ведая.
И не достигнуть горизонта, что искривился линией в усмешке,
на этом голом пустыре есть только завтра и вчера.
Верни мне настоящий миг, которым наслаждался я без спешки,
пусть сочной мякотью внутри вновь прорастёт трава.