Пронизано небо рядами дождливых гвоздей.
Распахнуты руки второго осеннего сына.
Навстречу суждённому, матушка-осень, неси нас.
Уже не ребенок -провиденный Царь-Иудей.
Дитя примеряет крестовую долю свою
на ветхие плечи. Того, неподъёмного, ради
дитя потеряешь, тебе бы позёмкою гладить
сыновие пряди, что дыбом упрямо встают,
ветвями царапая небо. А эхо зовёт
завыть ураганом и бросить в наместника камень-
и разом покончить. Но этого ждали веками,
когда-то пророчили. Грезили этим. И вот...
Верховником-ветром истоптаны травы людей,
листочками плоти дворов преисполнены чаши.
Ты – чаша смирения. Жребий отныне не страшен.
Едино возможный. Он принят – смотри и седей.
И пусть не хватает ни слёз, ни дыханья, ни сил,
пусть дней серебра у тебя много больше, чем тридцать –
отдать бы.
Но обетованному нужно случиться.
Сыновию долю неси на Голгофу, неси.