Поэту не бывает страшно
в ночное время воровское,
когда усталый свет вчерашний
горит над завтрашней строкою,
и, ко всему – почти незрячий,
оглохший враз иерихонец,
он сам – объят и обозначен
предназначением бессонниц:
в безмерный час – почти окольный –
в щель меж молитвой и волшбою
упасть (когда ещё так вольно
распоряжение собою?)...
Но сам себе уже не равен,
как ствол, лишившийся покрова,
когда стоит, почти бесправен –
во власти собственного слова,
и, каждый звук дыханьем грея –
надгорным богом – с чашей горна, –
до жил вытягивает шею
затем, чтоб стать – сплошное горло,
и, вскинув голову, как птица,
себя оправдывает небом,
чтоб не сумело различиться
то, кем он был, и то, кем не' был.
На фото - памятник И. Бродскому работы Георгия Франгуляна (Москва)