Там жрёт народ
свои сухие хлебы,
своих седых невыспавшихся рыб.
Там скоро вечность.
Обещалась к лету.
Там пухнет небо,
плотно, как нарыв.
Там, на траве — кафе.
Вчерашний штрудель.
Цветные птицы вянут на стекле.
Там импрессионист в одной из студий
ест корнишоны, спаржу и эклер.
Натурщица с нестойкими грудями
подкашливает хрипло на софе.
А ввечеру, летя над площадями,
поэт поэту, как сова — сове,
поделится метафорами света
("болезненный", "сонливый", "никакой")...
Халифу обеспечивая вето
(табу, тотем, и в общем-то на кой?), —
стекает время в маленькую заводь,
где стайка дев полощет бельецо,
и вечность отворачивает (зависть!)
покоцанное бурями лицо.
И прерафаэлит, тащась от рыжих,
вынашивает хрупкую Шалот,
и лодка доплывает до Парижа,
но застревает в зарослях широт...
А донник ветру шепчет: "доннерветтер",
и на лугу — росЫ невпроворот!
И тяжело догуливать на свете...
А может быть — совсем наоборот.
9 октября 2015 г.