Алисе С.
Эпиграф
“Друг мой, друг мой,
Я очень и очень болен.
Сам не знаю, откуда взялась эта боль.
То ли ветер свистит
Над пустым и безлюдным полем,
То ль, как рощу в сентябрь,
Осыпает мозги алкоголь.
Голова моя машет ушами,
Как крыльями птица.
Ей на шее ноги
Маячить больше невмочь.
Черный человек,
Черный, черный,
Черный человек
На кровать ко мне садится,
Черный человек
Спать не дает мне всю ночь.
...”
Сергей Есенин, Чёрный человек
На скате крыши небоскрёба
я клеил мятым облакам бока
и пальцем скрёб в пол неба
больные бледной спирохетой
анемичные стихи с мечтой
о той, единственной на свете,
с которой лето круглый год
и не нужны ни чьи советы.
Мне в ухо треснул голос: “Идиот!
Твои вина и совесть
напомнят, сукин кот,
что никакой ты не поэт.
О, mein Gott!”
Я вскинул брови: «То есть?
Моё ты alter ego?»
Казалось толстый господин
скорее был игрушкой лего,
а может джинном
из лампы Алладина.
Смотрел глазами тухлой рыбы,
а губы говорили как-бы
гнусаво, грубо в нос
букварь читал мне Буратино:
- “Мама мыла раму,
рабы не мы, мы не рабы.
Герасим утопил Муму.
И верь - тебя я приведу
дорогой к храму.
Харе, Кришна, Рама...”
Конечно, врал, скотина...
- “Молчи, огарок свечки.
Ты лучше научи
меня писать стихи
на диске Солнца
в закатном пламени стихии.”
И щёлкнул слегонца
по морде левою перчаткой.
Златою пулей толстый господин
пробил мою больную печень.
- “Сначала кровью красною залей
закат своей печали.
Потом иди своей дорогой.”
Сковала тело судоргою боль -
извлёк из печени златую пулю
под фугу Баха ми бемоль.
Засунул в аркебузу через дуло.
Своей я “Совести”
разнёс затылок вдрызг.
Не голова -
расколотый арбуз.
Летели брызги мозга.
Вины последней визг...
Полёт на крыльях чёрного плаща
души всё тише, тише вниз...
Стекал и затихал
с покатых клавиш крыш
печальный реквием Есенину
на зеркала булыжной мостовой,
как одинокий волчий вой
в болоте средь сырых осин.
09.07.13, 10.10.15
Катарсин Валентин, Черный человек, Есенин