Я теперь подвергаю сомненью,
Даже то, что и трогать грешно.
Раскачаешь незыблемость мненья,
И глядишь, пошатнулось оно.
Шёл по жизни прямою дорогой,
Заедая селёдкой творог.
Мне сказали:
- Козёл ты двурогий,
Разве мало на свете дорог?
Повернул бы разочек налево,
Не селёдку бы ел, а омлет,
Может встретил свою королеву,
О которой мечтал столько лет.
Усомнишься, почешешь в затылке –
И чего огород городить?
Может взять в магазине бутылку
Да, и правда, налево сходить?
Ставил совесть соблазнов превыше,
И остался почти нагишом.
А другой про неё и не слышал,
И ведь всё у него хорошо!
И опять зародится сомненье:
Что мне чистая совесть дала?
Лишь ненужное сердцу волненье
Когда вновь намекнут про козла.
Я с главой сельсовета боролся,
Огребая за это сполна.
Сам он ездит всегда на «Роллс-Ройсе»,
А на «Ауди» ездит жена.
И когда на предвыборной встрече
Я спросил:
- Где же деньги для сёл?
Услыхал от него в тот же вечер:
- И когда же ты сдохнешь, козёл.
И опять усомнишься невольно,
Да кому твоя правда нужна?
И в деревне и в первопрестольной
Воровские теперь времена.
Что на свете незыблемо всё же?
В голове лишь сомненье сквозит…
Посмотрел на икону, а Боже
Хмурит брови и пальцем грозит.