Фатхула Джамаль
«ПОЭМА АГУЛА»
***************
Империат Халипаева,
Доктор филологических наук
ВОРОТА НЕБЕСНОЙ СТРАНЫ
(Предисловие к книге Фатхулы Джамаля «Поэма Агула»)
История души человеческой может быть не менее интересной, чем история целого государства. Это является духовно-нравственной аксиомой. Трагической особенностью страны, в которой мы живём, является то, что до недавнего времени оставались «белые пятна» не только в истории государства, но и в судьбах отдельных людей и целых народов.
Книга поэта Фатхулы Джамаля «Поэма Агула» – открытие духовного мира, древнейшего дагестанского народа – Агулов. Мы много слышали об Агулах, но мало знали. Однако, «Поэма Агула» – это не сухое историко-этнологическое исследование, а живой поэтический универсум, раскрывающий изнутри духовный мир, душу целого народа. Поэтому она по праву названа «Поэмой Агула».
Задача, поставленная автором, поистине грандиозна. Для её реализации поэт интуитивно обращается к адекватным художественным методам воплощения своего замысла. Масштабная мифологизация, одухотворённая проникновенным лиризмом, позволяет поэту развернуть широкую панораму драматической судьбы и напряжённой духовной жизни своего народа. Выдающийся психолог Станислав Гроф справедливо отмечает, что только через мифологию и только метафорическим языком поэзии может быть раскрыта динамика души, трансперсональный опыт человеческого духа.
Вместе с автором мы окунаемся в неповторимую красоту «жемчужного края» - Агула, древнейшего очага авестийской – индоевропейской, арийской цивилизации. Поколение эпохи тотальной урбанизации, мы ностальгически приникаем к хрустальным родникам этой Небесной страны, пытаемся постичь зашифрованные временем тайны Долины Магов – Магу-дере. Мы погружаемся в драматическую историю Агулов, напряжённо следим за битвами воинов Агула с врагами, за духовной борьбой Агульского народа с силами тьмы - Зулмата
Поэзия Фатхулы Джамаля отличается насыщенной образной системой, искрящейся метафоричностью. Волшебная сила метафоры позволяет поэту в одно мгновение охватить и синтезировать в ткани стиха мир физический и мир духовный. Порой с помощью одного слова, одной рифмы он легко переносится во времени и пространстве. В магическом свете поэзии Фатхулы Джамаля перед нами раскрываются космические картины движения светил и тончайшие нюансы человеческих эмоций.
«Поэму Агула» по своим масштабам и глубинной семантике можно было квалифицировать, как эпическую поэму. Однако, это не мифический народный эпос в классическом смысле, а современный – модернизированный миф. И здесь креативный авангардист Джамаль снова проявляет себя, как тотальный новатор и мастер поэтического искусства. Наряду с традиционными - рифмованными формами стихосложения, поэт активно использует свободные формы - верлибр, белый стих, фольклорные и восточные формы. «Поэма Агула» - мифологизированное выражение внутренней боли малочисленного народа, обречённого историческими обстоятельствами на немоту, беспамятство и забвение. Это крик народной души, может быть, немного запоздалый...
«Поэма Агула» была написана в 1987 г. К этому времени творчество Джамаля уже достигло довольно высокого уровня мастерства - он уже завоевал титул Короля Поэтов на поэтическом турнире. Но в условиях тоталитарной идеологии его героико- патриотическая поэма не могла быть издана. После краха тоталитарного режима в России малочисленные народы погрузилась из состояния тотального бесправия в пучину пещерного права – закона джунглей. И длится бесконечно круговорот исторической несправедливости.
Мы понимаем, что в криминально-коммерческом социуме нет места для высокой нравственности и даже для элементарной морали, к которой можно апеллировать. Поэтому ради научной объективности мы констатируем - исчезновение языков древнейших народов, пусть даже малочисленных есть:
1) этническая катастрофа, скрытый геноцид народов – тягчайшее преступление против человечности;
2) безвозвратная культурно-историческая потеря для всего человечества.
Ибо язык – сокровищница сведений не только об истории народа, но и его духовно-нравственной жизни. Подлинная история заключена не в бивнях и черепах ископаемых мамонтов, а в глубине живого языка. Языки народов Дагестана, в том числе и агульский язык, были тесно взаимосвязаны с языками древнейших цивилизаций Месопотамии, Ирана, Малой Азии. В настоящее время учёные пришли к выводу о том, что только путём сравнительно-исторического изучения языков кавказских народов можно восстановить основы праязыка древнейшего суперэтноса, положившего начало человеческой цивилизации.
В соответствии Писаниями: язык – это бесценный дар Божий. Именно феномен языка, имманентно присущий человеку, ставит людей выше даже ангелов.
Современная наука пришла к выводу, что корни языка находятся в глубинах сферы бессознательного, где пересекаются области сознания и физического мира. Подлинное основание языка принадлежит единой реальности, предшествующей разделению на физическое и психическое.
Следовательно, язык обладает уникальной способностью проникать в тайники мироздания. Язык - дар Вселенной есть Ключ к тайнам Универсума! Через язык, особенно через поэтический - метафорический язык, человеку открывается доступ к глубинным основам реальности. Исследование природы метафоры дает возможность проследить путь, по которому человечество получает самое важное знание. Доказательство связанности метафоры с областью бессознательного, понимаемого онтологически, тем самым является обоснованием ее колоссальных эвристических возможностей!
В мире и в России созданы организации и движения, которые спасают диких животных и даже растения. Но до спасения Агульского народа нет дела никому, даже Агульским чиновникам, получающим блага, якобы, представляя интересы народа в государственных структурах.
Агульский язык, аккумулировавший в себе колоссальную информацию об истории и духовной жизни евразийской ойкумены – одна из величайших сокровищниц человечества. Надеемся, что у наших современников хватит благоразумия, чтобы сохранить свои языки, эти бесценные дары, ниспосланные Творцом.
Итак, «Поэма Агула» открывает ворота Небесной страны – Агул для жаждущих познания.
Империат Халипаева, доктор филологических наук
___________________________________________________
___________________________________________________
Сокрытая книга Агулов «ПОЭМА АГУЛА»
(Поэма)
НАША РЕЧЬ БЫЛА РЕКОЮ
(Вступление)
Я рождён в горах Агула, и дана была мне Речь,
Что могла звенеть и плакать и сердца людские жечь.
Речь шумела караваном - и звенели бубенцы,
От глаголов пробуждались и невежды и слепцы.
Словно воин, в бой вступивший, был на гибель обречён,
Я имел копьё и стрелы, но щита я был лишён.
Наша Речь была рекою, но без русла для воды,
И сияла небом синим, только небом без звезды.
Кремень твёрд, но в сердце кремня затаён большой пожар.
И сосуд из глины вязкой может вылепить гончар.
Как в холодной глыбе камня затаён прекрасный лик,
Так в агульской гулкой Речи затаён родной Язык.
На груди утёсов горных мы живём уже века.
Почему же Речь имея - не имеем Языка?
БЕСЕДА НА ГИМЕ
Солнце в пропасть покатилось,
Пал закат на дно потока.
Быстро сумерки сгустились
Над Агульскими горами.
Из-под скал в Долине Магов
Тени выползли немые
И окутали все склоны
Чёрной буркою чабанской.
Ветерок озяб и замер.
И на небе засверкали
Золотая глыба-месяц,
Звёзд серебряные глыбы.
На большом Aгульском гиме
Восседали аксакалы,
Умудрённые годами,
Пряча древние морщины.
В седине бород мохнатых
Широко текла беседа,
Разливаясь по Aгулу.
То ручьём она журчала,
То рекой шумела мутной.
Говорили об озимых,
О потерянных отарах.
Благодарно вспоминали
Предков мудрых и могучих.
Молодёжь ругали хором.
Говорили о пророках,
Знаках вещих и знаменьях,
О строительстве мечети,
Чудесах Магу-деринских
И о Сириусе синем…
А когда костёр беседы
Потускнел во мгле раздумий,
Я с вопросом обратился
К старцам, жизнью умудрённым:
«Уважаемые старцы,
Слушал вас я с удивленьем.
Ваши речи – небо в звёздах,
Ерге-озера бездонней.
Ими, словно янтарями,
Я украшу своё сердце,
Чтобы стало сердце чище,
И полёт души светлее.
Наши мудрые преданья
Нам оставить бы потомкам.
Почему же речь имея,
Я зыка мы не имеем?»
СТАРЕЦ АГУЛА
Призадумались Aгулы.
Обернулась речь молчаньем.
И никто глубин безмолвья
Не хотел встревожить словом.
Вдруг от мира отрешённый
Старец - древний, как утёсы,
Шевеля едва губами,
Начал медленно сказанье:
«Если б нынче не спросили,
То унёс бы я в могилу
Это древнее преданье,
Этот дар далёких предков.
Завещали наши предки
Угощать голодных хлебом,
Воду дать томимым жаждой,
А преданье – тем, кто спросит.
Вот уж много поколений
Дорожат сказаньем этим.
Слышал я его от деда,
Деду рассказал мой прадед.
А тому, наверно, птицы.
Птицам – лес, а лесу – травы,
Травам – ветер, ветру – небо,
Небу вечность прошептала».
СКАЗАНИЕ СТАРЦА АГУЛА
1. БЕЗМОЛВИЕ
В начале мира тёмное безмолвье
Царило над просторами Вселенной.
Всё Мирозданье было пустотою,
А в пустоте царил холодный ужас.
В груди безмолвья не было садов.
В садах безмолвья птицы не летали.
Безмолвья птицы не умели петь,
Безмолвья песни были молчаливы.
Агатовые небеса без звёзд.
Звезда была черна, как уголь в шахте,
Но уголь, не способный пламенеть,
И пламя, что не светит и не греет.
Безмолвья ветер не играл листвой.
И не дрожал тростник среди безмолвья.
Не пламенел безмолвия закат.
Заря безмолвья не сменяла ночи.
Крылами, но без перьев не шурша,
Седые тени не летели в небе.
И дождь осенний не стучал в окно.
Окно безмолвья было немотою.
В очах безмолвья не было души.
В душе его тоска заночевала.
Тоска слепым проклятием была,
А немота была природы мукой.
Природа в муках – тучав небесах.
Готовая вот-вот пролиться ливнем,
Набухшая весной на ветке почка,
Тюльпан зари, готовый распуститься.
Природа в муках – в муках роженица,
Вещий сон, который должен сбыться,
Слеза, которая должна пролиться,
И зёрнышко, готовое налиться.
2. НАЧАЛО ЖИЗНИ
Безмолвье разродилось. Тьма иссякла.
Природа отворила слух и зренье.
И пустота наполнилась шумами,
Как раковина гулом океана.
Тоска ушла и муки прекратились.
А звуки друг на друга громоздились.
Природа – начинающий певец –
Гармонии училась постепенно.
Хрустальные ручьи звенят, как птицы.
А птица учит музыку капели.
Капель берёт уроки у дождя.
А дождь – у трав, у листьев и у розы.
Хаоса пепел исчезал в пространстве,
Явился Архитектор мирозданья –
Творец Вселенной, обладатель мощи
И Разума безмерного и Духа.
Расставил он созвездья по орбитам.
Оркестр настроен – звуки гармоничны.
В природе зрело медленно желанье
Смотреть и слушать собственное «Я».
Желание природы – это ветер,
Что гонит паруса по океану
И в ниве плодоносной – жёлтый август,
Улыбка в бороде у ячменя.
Желание природы - гром средь неба
И бой копыт о барабан долины.
Желание природы – неизбежность
Рожденья Человека на Земле.
3. ГНЕЗДОВЬЯ АГУЛОВ
В травах ветер улёгся и замер,
Словно странник безвестный.
Караваны туманов в долину ушли на ночлег.
В окружении свиты алмазной
Огненным шаром в небе явился
Ваз молодой - золотая Луна.
Серебром засияла вершина
Священной горы мировой Каф –
Центра Вселенной арийских племён,
Называемой ныне в Агуле
Головою Большого Орла.
Мирозданье простёрлось, словно усталый пастух,
На пастбище горном средь трав,
В бурке ночи, покрытой снежинками звёзд.
Дыханием жизни пронизано всё мирозданье.
Дух бессмертный гнездится в теле его беспредельном,
Сообщает порядок всему, что внутри и вовне.
Всё, что видно, не видно, стоит и течёт, говорит и молчит,
Горы, камни, частицы камней, реки, капли и брызги,
Травы, листья, плоды, их рожденье, расцвет и смерть,
Все пески и песчинки – всё пронизано Духом.
Свойства мира гнездятся в мире самом,
Законы природы – в природе,
Порядок и форма – гнездятся в вещах.
В теле вишни таится белоснежная вьюга цветов.
А в стволе у граната – плодов луновидная форма,
Кислый сок цвета ранней зари, цвета крови ягнёнка,
Цвета листьев огня,
Цвета гнева войны
И отчаянья хрупких ростков.
Во Вселенной гнездятся
Зрачки негасимые звёзд,
В звёздах – свет,
Теченье – в реке.
День гнездится в ночи,
Ветер – в горном ущелье,
Туманы - в росе, а росы – в туманах,
Птицы – в травах и листьях,
Орлы – на вершинах высоких.
А агулы гнездились
В широких ладонях
Цветущих долин среди гор,
У слияния рек,
Над обрывами шумных ручьёв.
Жили Агулы средь природы,
В согласии с ней
И подобно природе.
На груди каменистой земли
Растили Агулы упрямые злаки.
На альпийских лугах
Пасли они златорунных овец.
Клубы дыма поднимались
Над плоскими крышами саклей.
Жили в покое Агулы,
Не тревожа соседей мечами раздора.
Табунами огней не палили их сакли и нивы,
И стрел быстролётных,
Как крикливую хищную стаю,
Не пускали в полёт на чужие аулы.
Не был мулом покорным
Агульский народ никогда.
Не привык он к ярму,
Словно бык, изнурённый на пашне.
Не шарахались в страхе перед врагами Агулы,
Словно стадо овец от палки пастушьей.
Научили их стойкости горы,
Свободе – орлы,
Река – непокорству.
Гордости их научили вершины.
Их дух возвышало небо.
На прекрасной суровой земле,
Опалённой печалью времён,
Измазанной сажей лжи,
Покрытой ржавчиной крови
И солью от слёз,
Погибали их песни, как птицы в полёте
От вражеских стрел.
Вырубались деревья раздумий
Топорами бездумных налётов.
Травы зыбких надежд их
Топтали копыта диких коней.
Крылья вздохов палили огнями безумья,
Как крылья ночных мотыльков.
Копья гнева, как хищные птицы,
Вонзали железные клювы
В родники их сердец.
А когда над вершиной
Священной горы Каф - Центра Вселенной,
В окружении свиты алмазной
В огненной колеснице являлся Ваз золотой,
Разжигали агулы на снежных вершинах
Костры ритуальные – Эран-цабур,
Арийские костры.
И обращались с молитвой сакральной
К Властителю вечных небес и земли.
4. РОЖДЕНИЕ БОГАТЫРЯ АГУЛКАСА
Рождался Он, как дождь из темной тучи,
Туман из вод и пена из потока,
Заря из мрака и росток из пашни.
Он зрел, как смех из глубины тоски.
Он созревал во чреве мирозданья,
В недрах звёзд, планет, в глуши столетий,
В пространстве духа и в душе частицы,
Ручьём из камня, лавой из вулкана.
Родился Он среди хребтов агульских.
Отцом Его был Дад - могучий воин,
Священный вождь, который силой духа
Объединил все племена Агулов.
Дад был мантраном – создавал он гимны,
В которых открывал Небесный Мир,
И просветлял сознание народа.
Он вел народ из мрака заблуждений
К вершинам знаний и к созвездьям духа.
Он первым покорил Магу-дере
И проложил народу путь сквозь скалы,
Привел народ в Небесный Мир - Аг-Ул
Дад приручил в Седых горах киратов –
Коней крылатых, сильных огнегривых
И воинам Агульским их вручил.
Дад научил народ железо
Мечи и копья в кузнях отливать.
А мать Его – прекрасная Вазира,
Была священной жрицей Храма Ваза -
Властителя ночного неба,
Полного созвездий и галактик,
Наполненного знанием и духом.
Она была хранительницей гимнов
И знала тайный путь в астральный мир.
Мантран великий обратился к небу
И помолился он Творцу Вселенной,
И попросил он имя для младенца.
И ниспослал Творец ребёнку имя,
Наполненное разумом и силой:
Агулкас – Небесный человек.
Цвела весна в садах Его души.
Парила мысль над долами сознанья.
Его широких плеч касались тучи.
Глаза – озёра. Лес волос кудрявых.
Титана руки, ноги исполина
И пальцы – стая ласточек проворных.
Он слушал говор ветра и дождя,
Мольбу волны и поцелуи листьев.
Он насыщался музыкой Вселенной,
Сияньем глаз небесных, тишиною.
Он был рекой, впитавшей в своё тело
Цвета созвездий и дыханье неба.
Он был струной, несущей гул лавины
И вздохи засыпающей чинары.
5. СРЕДИ ТРАВ И ЗВЕРЕЙ
Агулкас молодой, быстроногий
носился, как тур, от вершины к вершине,
Тур, разбивший преграды ударами мощных рогов.
Раздвигая потоки беды, наводнения горя
Крепкой грудью своей, подобной утёсу Карнита.
Он носился, как ветер и смерч над водой.
И кружился, как волк,
Уходивший от стаи свирепых собак.
Укрывался в траве, уподобившись мудрой змее.
И срывался лавиной с вершин.
Постигал Агулкас песни трав и законы зверей.
Стали птицы в горах, словно тухум, ему помогать.
Стал с волками в родстве.
Другом бурым медведям,
Братом рыси лесной.
Он - сородич лисе,
Соплеменник форели
И по духу орёл.
В стае барсов он крался, как барс,
За добычей ступая неслышно.
Пчёлы в улей его приглашали,
Чтобы мёдом из сот напоить.
Ликовал муравейник, когда он играл на свирели.
Куропатки кружились метелью,
Перья свои рассыпая вокруг,
Словно он куропатка, а не человек
С остроклювым копьём, неотразимым, как смерть,
С хищной стаею стрел,
Настигающих дичь на лету, словно коршуны.
И владел он ножом, что острее клыка кабана,
Скорпиона опасней и крепче орлиных когтей.
Но в согласии с природой он жил,
И природа – в согласии с ним.
Он с травою – трава.
А в лесу – он листок.
Изучил он наречия рек,
Резвый говор ручьёв,
Лепет струй меж камней,
Бормотанье дождя.
Он внимал голосам журавлей,
Улетающих с плачем в далёкие страны,
Травам, звёздам, седым облакам,
Рыданиям серны в горах.
Слушал свист фазанов,
Пенье птиц на заре,
Мычание, рык и мольбу.
Как огонь проникает в тростник,
Проникал Агулкас в звучанья земных голосов.
И сам воплощался он в голос,
Багряный, как пламя в ночи,
Клокочущей в хриплой гортани,
Звучный, как медь
И твёрдый, как будто гранит
На вершинах Священной горы Каф -
Центра Вселенной.
6. ПРЕОДОДЕНИЕ НЕМОТЫ
Агулкас рождён с душой открытой,
До краёв наполненной любовью.
Разумом беседовал с травою.
Сердцем говорил с Творцом Вселенной –
С Разумом и Духом мировым.
Из тумана светлого раздумий
Мысли созревали, словно гроздья.
Только Он их выразить не в силах –
Словно голос скован немотою.
Словно это немота народа,
Что ушел в Долину Размышлений
И утратил по дорогое Речь,
Дар небес – наследство первопредков.
Немота – огонь, что не пылает,
Иль рубуб, который не играет.
Соловей, который не поёт,
Горный мак, который не цветёт.
Немота – гнездо без певчей птицы.
На холме сожжённая чинара.
Океан без гула, призрак смерти,
Лунное затменье в новолунье.
Средь руин разрушенная крепость
Что о славе предков не расскажет.
Чья-то безымянная гробница
Посреди пустыни безымянной.
Немота – орёл в железной клетке.
Дух свободы, но в оковах рабства.
Немота – поэтв сырой темнице,
Гордый конь стреноженный навеки.
Ледниковый холод в доме друга.
Мертвецов угрюмое застолье.
Лес без птицы, сад неплодоносный.
Ночь без звёзд, пустыня без колодца.
Нелегко быть тучею набухшей
И дождём на землю не пролиться...
И поклялся Агулкас пред небом
Речь Агулов воскресить из пепла.
Ибо Речь - духовный свет народа
И его оружие и сила!
7. МОЛИТВА АГУЛКАСА
Семь ночей к Творцу Он обращался.
И шептал глубинные молитвы.
Подстрелил Он тура молодого,
Сотворил Он жертвоприношенье.
В день седьмой проснулся на рассвете,
Совершил в потоке омовенье.
Съел лаваш – большой Луны подобье,
И запил водою из булаха.
Вдруг ему знамения явились.
Понял Он: божественная сила
Поселилась в тело и отныне
Наделён магическим он даром.
Стал он Магом. Оглядел просторы,
Словно птица перед самым взлётом.
Засучил он рукава валжага
И к созданью Речи приступил,
Новой – звучной Речи для Агулов.
С губ травы брал шёпот изумрудный.
У цветов брал синие звоночки,
У пчелы – густой нектар жужжанья,
А у листьев – их блестящий шелест.
В поле срезал он волокна ветра.
Уложил их лёгкими снопами.
Сок дождя из облака он выжал
В синие магические чаши.
Родника прозрачные мечтанья
Маг смешал с весенних почек взрывом.
Гомон птиц, полёт стрекоз, сны ягод
Попросил он у Захаран-дара.
Рокот взял у бурного потока,
Заарканил в небе грохот грома.
Попросил у эха многократность,
Чтобы звук на голос откликался.
Взял вершин лазурное свеченье,
Лёгкость журавлиного полёта.
Необъятность принял от долины,
От реки – бессмертное теченье.
Мышцы позаимствовал гранита,
И зрачки – у ночи звездноглазой.
В озере Коня собрал он волны,
Плеск форели в Женственной реке.
8. ВОСКРЕШЕНИЕ РЕЧИ
И собрав сокровища природы
Агулкас уходит в Хитти-сув,
В кузню, где огонь горел подземный
И котлы драконами дышали.
Воинам велел сидеть у входа,
И следить за Каменным мостом .
Чтоб войска разбойника Зулмата
Не ворвались вихрями в Агул.
Чтобы дар, ниспосланный Всевышним,-
Тайну речи – сохранить навеки.
Чтоб Зулмат, жестокий и коварный
Не лишил бы памяти народ.
Пламя озарило скулы Агулкаса –
Словно маки расцвели на склонах.
А меха, как грудь Ажи-Дахаки,
Раздувались, кашляли, вздыхали.
Дым и пар смешались, заклубились,
Словно кудры пышного тулупа.
И гремела громом наковальня,
С молотом волшебным говоря.
Осыпались искры, как гвоздики,
Уведая падали под ноги.
И звенели звуки звёздным зовом,
А слова шумели бирюзою.
Рассыпались бусами фонемы.
Агулкас соединял их в слоги.
Отчеканив имя, для закалки
Окунал в магическую чашу.
Как канаты напрягались мышцы.
Лоб потел и брови опалялись.
Так ковал он Чашу Речеформы,
Речеформы памяти народной!
Агулкас вложил в звучанье речи
Тонкие нюансы аллафонов,
Все цвета, все формы и все трели,
Вечные мелодии Вселенной,
Музыку созвездий и квазаров.
9. ЧАША РЕЧЕФОРМЫ
День настал – Агул сиял как небо.
От вершины Каф до Джуфудага.
Радость разливалась по долинам
От Ричинских скал до Кебюшана.
Вот выходит Агулкас из кузни.
В копоте и в саже, но с улыбкой.
Держит высоко над головою
Радужную Чашу Речеформы.
А она в руках его сверкала,
Как топазы на вершинах снежных,
Отражала многоцветность неба,
Как лагуна Женственной Реки.
Перламутром, жемчугом, лазурью
По краям она переливалась,
Слюдяной чешуйкою блестела,
А была прозрачной, словно воздух.
Из певучей Чаши Речеформы,
Будто гул далёкий водопада,
Разливались по губам долины
Первых слов гортанные раскаты.
День сиял, а люди ликовали
И дивились чудным звукам речи.
Но ещё они не понимали
Назначенье Чаши Речеформы.
Агулкас на дне волшебной Чаши
Подносил им сладостное зелье,
Чтобы языки их расковались,
Губы стали гибкими для речи.
И к ушам людей заворожённых
Подносил он Чашу Речеформы,
Окунал сердца их в космос звуков,
Погружал в пучину слов агульских.
А они, как будто просыпаясь,
После долгой беспросветной спячки,
Собственного голоса пугаясь,
Новые слова пролепетали:
«Рахъ»,
«Завар»,
«Сувар»,
«Лецвар»,
«Ч1ал»,
«Ватан»,
«Агъул»,
«Агъул…
«Гъ-у-у-л» - к вершинам это поскакало.
«Гъ-у-у-л» - гудело в горле Хитти-сува.
10. ДЕРЕВО НАДЕЖДЫ
Наконец, мечта осуществилась.
Агулкас трудился не напрасно.
Победил Он демонов забвенья.
Создал речь – дал памяти дорогу.
Как разлив засохшую долину
Речь пустыню духа озарила.
Зацвели сады Его раздумий,
Распустились радости бутоны.
И шумят чинарою ветвистой
Мысли Его, мысли о грядущем.
О потомках думает с надеждой.
Им свои уроки посвящает.
11. УРОК О ЖИЗНИ
Эта жизнь – обширная долина,
Где река ветвится ручейками,
Восходя истоками к вершинам,
В синем море корни омывает.
Тот понять не в силах смысла жизни,
Кто воды холодной и прозрачной
Не испил, припав к её истокам,
От зари, разлитой в ней,хмелея.
Табуном бежит поток бурливый.
Если скакуна не заарканишь,
Будешь ты плестись в хвосте у жизни
На хромой кобыле изнурённой.
Жаль того, кто потеряет русло
И уйдёт в пески, иссякнет в травах,
Не дойдёт до моря голубого
И не станет вечности волною.
Нынче напою вас из истоков,
В бурных водах жизни искупаю,
Дам душе сверкающие крылья,
Закую в броню бесстрашья тело.
Станет память выше гор янтарных.
Вспыхнут над вершинами рубины
Подвигов могучих наших предков.
Слушайте, орлы вершин Агульских.
12. УРОК О ВОЙНЕ
Мы растили сад любви и мира,
Но шли враги, как чёрная лавина,
Гибли розы, увядали листья,
Падали плоды надежд на копья.
Гибла справедливость, гибла дружба,
Доброта под корень вырубалась,
Гас очаг согласия и веры,
И кинжал раздора обнажался.
Дух войны, ты – пепел, кровь и пламя,
Ночь без сна и пекло преисподней,
Чёрные созвездья в красном небе,
Лепестки опавшие раздумий.
Хищная уродина без крыльев.
Крылья опалённые – без перьев.
Перья гнева, что ножом подобны.
Нож кривой в руках братоубийцы.
Дух войны – безмозглый сын дракона,
Тот, который грудь отгрыз у мамы.
Многорукий вор-самоубийца,
Пёс голодный, сам себя загрызший.
Великан безглазый над обрывом,
На обрубках высохший калека,
С костылём костлявая старуха,
Людоед, детей своих сожравший.
Дух войны – разнузданная кляча,
Демон с позвоночником разбитым.
Ты – паук, из мерзости плетущий
Сети злобы, чтобы мир опутать.
Ты одет в наряд вражды кровавой.
Копья гнева меж собой скрестились.
Иссякает жизнь – вода в пустыне.
Ураган оазисы заносит.
Дьявол приближает день последний.
Мир в огне исчезнет, словно нива,
Станет мироздание безмолвьем,
Если дух войны не обуздаем.
Пусть очаг пылает, а не сакля.
Пусть растёт ячмень, а не печали.
Мы хоти, чтоб расплодилась вишня.
А война плодит сирот несчастных.
13. УРОК О МИРЕ
Мир – согласье в стае журавлиной,
Что парит на небе светозарном.
И полёт души за журавлями
Высоко над синими полями.
Мир враждой безумною отравлен
И вражда растёт из нетерпенья.
Нетерпенье пьёт отраву злую,
Словно хищник из колодцев гнева.
Вы потомки мудрые агулов,
Доброту любовью озарите.
Напоите птицу-справедливость
Из зрачков ручья с названьем Мир.
Жизнь без мира – ядовитый кактус.
Мир – трава, шумящая на склонах,
Родничок, в котором дышит небо,
Капля перламутра и лазури.
Мир – свирель, поющая под небом,
Ива изумрудная в затоне.
И аул, мечтающий взметноутся
Над обрывом в бездну голубую.
Сон травы, седые крылья ветра,
Лунный свет, объятие тумана.
И пчелы влюблённой поцелуи
На щеке взволнованной тычинки.
Ненависти стрелы порубите
И очаг согласья накормите.
Сейте злаки по долинам горным,
Табуны пасите и отары.
Берегите памяти чинару.
Сохраните мудрости долину,
Честь и славу наших вольных предков
И огонь отваги в юных душах.
Свет чирага, тростника раздумья
И дымок над саклей плоскокрышей.
Радужную Чашу Речеформы
Сохранить на веки завещаю.
14. АГУЛКАСА ВЫБРАЛИ ВОЖДЕМ
А когда великий Дад Агулов
Стал уже седобородым старцем,
Он от суеты земной отрёкся
И шел в Долину Размышлений.
И тогда собрались все Агулы,
И явились на Совет старейшин.
Выбрали старейшины Агула
Агулкаса истинным вождем.
Агулкас сплотил весь род Агулов
Обитателей Страны Небесной,
Он собрал вокруг себя разумных:
Мудрецов, поэтов и мантранов,
Посвященных в знание Закона
И духовным светом озарённых.
И назвал Он их Советом Мудрых.
Он собрал астрологов и магов,
По полёту птиц они умели
Раскрывать великие знаменья
И, подобно птицам, совершали
Над землёй волшебный свой полёт.
По решению Совета Мудрых
Агулкас собрал среди народа
Самых сильных, Мужественных,
Стойких и Бесстрашных воинов Агула.
Каждый воин был проворней барса,
Вместе - львы могучие в охоте.
И создал из них себе он войско -
Войско Звёздных Воинов Агула,
Ставшее защитою народа.
Приручили воины къиратов –
Огнегривых, быстрых и крылатых.
Стало Войско Звездное Агула
Силою в боях непобедимой!
И орлов с волками приручили
Вместе биться за родной Агул.
Ибо был всегда немногочислен
Избранный для миссии народ.
В этот мир, опутанный Зулматом,
Посланы Агулы, словно Свет.
Нас избрал Творец миров – во мраке
Факел Справедливости нести!
15. БИТВА С ЗУЛМАТОМ
Над Агулом тучи поднимались,
Тёмные, как войлочная бурка.
В ясный полдень вдруг нагрянул сумрак –
Вражьи копья солнце заслонили.
Агулкас велел детей и женщин
Скрыть в подземных недрах Хити-сува.
Вождь тогда призвал к себе на помощь
Тысячу Воительниц Звездных
( Ныне называют тех агулок
Греческим названьем – амазонки).
Приказал им охранять все входы
В мрачные отроги Хити-сува.
Ваз-Луна зрачком кровавым стала,
Стрелами пронзённая, как сердце.
И сверкали яростно кинжалы
Беспощадных воинов Зулмата.
Приказал Дух Злобы уничтожить
Племя небожителей – агулов.
И кипела битва в поднебесье,
Словно тучи враждовали с солнцем.
Горные завидовали скалы
Стойкости и мужеству агулов.
Агулкас косил ряды душманов.
Два меча в руках его – два смерча.
Видел он, как мать его седую
Остриями копий разорвали.
Дед над ней с молитвою склонился
И его срубили, как орешник.
Пал отец от сотни отбиваясь,
Братья пали, кровью обливаясь.
А жену убили, словно птицу
На лету стрелою оперённой.
С тёмных скал несметным камнепадом
Шли враги. Агулов племя гибло.
Лишь могучий Агулас остался,
С горсткой Звёздных Воинов Агула.
Бился Он, как лев среди шакалов.
Он решил разбить орду Зулмата
Или самому погибнуть в битве.
Вдруг увидел в бойне пламеневшей
Двух детей, испуганных резнёю.
Сын его Зайбун стоял у храма
С Беневшою – дочерью мантрана.
Подлетел он к ним быстрее вихря,
И прижал к груди своей с волненьем.
На къирате – на коне крылатом
Взвился в небо и исчез в тумане.
А за Ним все воины Агула
Взвились небо на своих къиратах
Погнались враги за ними - разве
Витязей небесных им догнать?
16. ПО ДОЛИНАМ ГОРЕСТЕЙ
Ветер бед заносит Агулкаса
В горные теснины Хитти-сува.
Где укрылись женщины и дети
От кровавых воинов Зулмата.
Горе изливает Он светилам.
Он с цветами делится печалью:
«Что судьба, ты сделала со мною?
Лучше бы мне пасть на поле боя,
Чем с душой, раздавленной бедою,
По долинам горестей скитаться.
Чем бродить в глухой ночи тревоги
И топить отчаянье в тумане,
Стужей вздохов небо остужая,
Греясь у костра своих несчастий.
Прячусь я в пещерах, как медведи.
Ящером ползу я меж камнями
И скольжу лисицей меж кустов.
Словно в бурку кутаюсь я в дождь.
Рысью по вершинам пробегаю.
Рыскаю я волком по ущелью,
В пропасти скрываюсь горным туром
И орлом взвиваюсь к облакам.
А со мной два маленьких орлёнка.
Две звезды – о, как бы не погасли!
Ради них я должен жить на свете,
Чтоб род вождей не прекратился.
Чтоб агулы не осиротели
Чтобы не попали в руки подлых -
Алчной черни, мрази ненасытной.
Чтобы эти ящеры и черви
Не сожрали собственный народ!
Боже! Что мне делать с этой болью?
Если сердце вырву из груди я,
Дарагдал зальётся чёрной кровью,
Смешанной с тоскою беспроветной.
Я вздохну – деревья станут углем,
Синева – опалом опалённым.
От моих страданий треснут скалы,
Станут водопады ледяными.»
17. ВОСПОМИНАНЬЯ АГУЛКАСА
Душу бередят воспоминанья –
Мотыльков обугленные крылья.
Вижу сад в огне и в шерсти дыма.
Вижу дом с глазницами пустыми.
Гибли в битве женщины и дети.
Трупы, смрад и ржавчина от крови.
А потом – безмолвье гробовое...
О, душа, - пустое пепелище.
Но куда пойти мне с грузом этим?
Как поведать о своей о своей печали?
Как потомкам передать, Всевышний,
Кто они и где их род, и племя?
Как мне рассказать им о героях,
Павших за Агулию родную.
Как любви к отчизне научить их,
Как огонь свободы в них зажечь?
Безъязычье – пропасть на дороге,
Долгая дорога в безнадёжность.
Демон, помогающий Зулмату,
Мрак души и чёрный дух бездумья.
Но агулы пропасть одалеют,
Душу-птицу я отдал народу.
Изгоню забвенье в край пустынный.
И на службу призову я Речь.
18. Я В ДОРОГЕ
Я в дороге!
Закат озарил седину на висках.
Звонкокрылая стая
Молодых моих лет пролетала
По долинам широким,
Где живёт ещё эхо
Небесных мелодий.
Став владыкою звуков, сотворил я агульскую речь.
Закружились слова вереницей цветов
В беспредельных просторах сознанья.
Звуки – звёздный табун, что летит,
Высекая подковами искры.
И глаголы гремят камнепадом,
Сокрушая барьеры.
Местоименья срываются с губ,
Забывая и место, и имя,
От кипящих в их жилах желаний.
Окончанья не знают конца:
Где конец – там начало.
Каждый суффикс – струна,
Что владеет собственным тоном.
Речь агулов подобна грому в горах
Средь полночной тревоги,
И цветущей айве,
Колосьям седым ячменя,
Речь, поющая песни веков,
Сказания предков,
Несущая вгибких ладонях
И горе, и радость времён.
Речь, чья мощь не иссякнет вовеки.
19. МЫСЛИ УХОДЯТ
Караван мой уходит. Спускается ночь по горам.
Тает памяти снег на равнинах души.
Размышлений ручьи затопили свои берега.
Ветер времени носит меня по волнам золотым.
Жизнь течёт – высыхают озёра надежд.
Только речь всё рокочет, речёт и журчит.
Остаётся река, но куда-то уходит вода.
Остаются раздумья, а мысли куда-то уходят.
20. ВРЕМЯ ЯЗЫКА
Остаются раздумья. И мысли уйти не должны.
В мироздании зреют они под аркой седой тишины.
Мысль ценее жемчужин в глубинах бездонных морей
И дороже камней драгоценных в коронах владык и царей.
Окрылённые мысли, как птицы, пускай полетят
К дальним нашим потомкам и память о нас воскресят.
Мысли – воины мира. Они на щитах золотых
Вносят разума солнце в бездумье духовно слепых.
Быстролётные птицы, в пустыню бездушья они
Носят влагу страдальцам, которые опалены.
Отвращают печалей орду, наводнение бед,
На сияющих крыльях приносят багряный рассвет.
Мысли зреют во мне, словно злаки и нивой шумят –
Наступает пора золотой урожай собирать.
Но в каких сундуках необычный хранить урожай?
Переполнено сердце. – Осыпает зерно через край.
Воплощаются мысли, пылая, в звучащую речь.
Только как же огонь этих мыслей звенящих сберечь?
На камнях высекать начертанья, а может, на склоне седом,
На траве, на листе иль на фоне небес голубом?
Груз раздумий тащу я – от тяжести долгой поник.
Нынче время из речи чеканить агульский язык.
21. ТВОРЕНИЕ ЯЗЫКА
Маг приступил к творенью языка.
Собрал слова, свёл звуки воедино.
В дыхании подземного огня
Расплавил речь, разлил её по формам.
Как ветвь айвы, срезал он каждый звук
С огромного ствола агульской речи
И очищал от шелухи шумов,
Листвы шуршаний, сучьев хрипоты.
Нашёл ключи к сакральным ритмам слова.
Он выявлял фонемы из слогов.
И буквы выгибал из стержней звуков,
Узорами он покрывал черты.
Зернил их зернью и чернил их чернью.
Звездил звездой, зарёю озарял
И кольцевал их кольцами рубинов.
Прозрачной желтизною янтаря.
Он обводил их контуров изгибы.
Червоной медью крыл их пояса.
Крыл золотом он гибкие их шеи.
Блеск родников, дыханье облаков,
Глаза озёр, косматый гул потока –
Всё воплотив и всё перемешав
Маг создал ожерелье алфавита.
В агульской речи звуков – сорок три.
И столько было знаков в алфавите.
Из зёрен букв росли колосья слов.
И зашумел язык июльской нивой.
И придавал изящность он словам,
И насыщал их солью мудрых смыслов,
Вложил в них жар пылающего горна,
Зов неба, дрожь ночную тростника.
Из чаш озёр он черпал синеву
И смешивал с мелодией восхода.
Он хризолиты стряхивал с цветов,
С зелёных пальцев гибкого шалфея.
Поил он ветки языка дождём,
А корни закопал в родную землю.
Вложил надежду в душу языка.
Душистым лугом напитал дыханье.
Звенел рассвет. И первые слова
Маг начертил на тёмных стенах кузни
И на камнях долины, на листве,
На древних скалах пика Алахуна.
С тех пор охотники и пастухи,
Табунщики, искатели, скитальцы
В широком русле Женственной реки.
На Каменном мосту и на Трехводье
И на горе танцующих Женщин,
Средь тёмных скал, седым заросших мхом,
И на камнях, покрытых слоем пыли
Находят знаков начертанья – Гаты.
Их тайный смысл теперь непостижим.
Утрачен ключ от сокравенных текстов.
Но следуя заветам древних предков,
Агулы их святынями считают:
Стирают пыль со знаков и кладут
Святые камни в стены своих саклей.
22. ПИСАНИЯ АГУЛКАСА
Вот оживает память, как огонь,
Накормленный сухой травой и ветром,
И мчится златогривым табуном,
Его души долину озаряя.
Дни мира – вереница голубей –
Летят над его памяти равниной.
Звенит листва певучих тополей,
Сплетаются писаний ожерелья.
Восхода полыхающий цветок
Дурманит его прелестью соцветий.
И журавли, летящие в закат,
Мыслителю даруют вдохновенье.
1. О конечности земной жизни
В реке времён крошатся скулы гор.
Утёсов зубы в пропасть выпадают.
Речным песком становится гранит,
И лица скал тускнеют от печали.
Узлы корней мертвеют, стынет кровь
И сохнут мышцы дуба-исполина.
А тля и черви разъедают ствол.
И ветви распадают по суставам.
Неутомимый хищник – синий волк –
В реке годов теряет прыть и силу.
Красивый вор и дерзостный смельчак
Становится костей истлевших грудой.
И коршуны, парившие меж туч,
Кончают жизнь свою, упав на камень.
В ущелье тур бросается со скал,
И умирают в травах куропатки.
Рождается и иссякнет день.
Линяют краски лета и весны.
На склонах, вспыхнув, гаснет пламя маков.
Живут короткой жизнью мотыльки.
2. О вечности языка
Повитый сединою, я не вечен.
Глаза – озёра меркнут в тине жилок.
Верёвки мышц слабеют, согнут стан,
А кисти рук завяли и желтеют.
Следы времён избороздили лоб,
Лицо в морщинах, точно склон в оврагах.
Уходит гибкость из ствола ноги.
И я сижу, нахохлившись, как ворон.
Души моей чудесная долина
Затронута осенней позолотой.
Померкли травы, отцвели цветы,
Пришла пора для сборки урожая.
Заката охлаждающий разлив
В садах души уже я ощущаю.
Трепещет сердце, будто бы листок,
Пред тайной неизбежного безмолвья.
Безмолвия неотвратимый час,
Я чувствую, уже не за горами.
Пора, пора мне взяться за калам
И совершить великий подвиг жизни.
Рисунок отцветает, кость гниёт,
От времени тускнеет изваянье.
Деревья рассыпаются во прах.
Сильнее смерти письменное слово.
Колодец иссякает,меркнет яхонт.
Ткань неба голубого истлевает.
Порою ястреб гибнет на лету.
И лишь язык, воистину, бессмертен.
Заря целует венчики тюльпанов.
Дрожит румянец на щеках затона.
Язык агулов – зеркало любви,
Заря - тюльпан и венчики тюльпанов.
Едва страница дня перевернётся,
Как светит ночи звёздная страница,
Язык мой – белая страница дня
И синяя страница звёздной ночи.
А более всего язык – река!
Чем далее течёт, тем полноводней.
Язык не иссякает никогда,
Пока его истоки не засохнут.
3. О разуме и безрассудстве
Зарницы полыхают над хребтом.
Их вспышки отражаются в заливе.
Так отражался в письменах творца
Былых событий и явлений отблеск.
Сверкая оперениями крыльев,
Летели мысли в небесах былого.
И проникала зоркая душа
В извилины уже пережитого.
И оживали под его пером
Дни молодости стаей тополиной.
До хруста закусив зубами скорбь
Писал он драму гибели агулов.
Сплочённою семейкой муравьёв
Сходились буквы на страницах книги.
И прочные верёвки строк он плёл
Из крепких слов двужильных и упругих.
Сверкали афоризмов аметисты,
Светились мысли, словно хризопразы,
Так бычий глаз пылает изнутри
Зеленоватым шариком огня:
«Мир уместился в ладони
Сливы округлым глазом.
С туманами в горных ущельях,
С бесшумной листвою раздумий.
Стать бы мне птицей Симургом,
Цветком беневша волшебным,
В алом дожде рассвета
Я зёрна надежд собираю.
Дымятся кальяны ущелий,
Факелы гор пылают.
Стать бы мне лёгким джейраном
Летящим над горизонтом.
Но боль потерь иссушила
Живые ростки в моём сердце.
Ужалена мести стрелою
Моя воспалённая память.
О мести твердят мне камни
В долине, где гибли агулы,
Деревья и корни деревьев,
Орлы на утёсах туманных.
Но людям даётся разум,
Чтоб обуздать свою ярость.
И люди – не слепни слепые,
Чтоб упиваться кровью.
Быков разгневанных битва,
В крови от ран ревущих –
Зрелище потешное
Для праздных зевак орущих.
Когда на круг согласья,
Сходятся мудрые старцы,
Бросают голодным собакам
Обглоданные кости.
Клыки обнажив, собаки
Рычат и грызут друг друга.
Но разве к лицу разумным
Подобными быть собакам?»
23. МОСТЫ К ПОТОМКАМ
Мохнатою белою рысью
Ступала зима по склонам,
Мяукала в глотках ущелий
Устами бродяжного ветра.
Из пасти её клыкастой
Свирепой веяло стужей.
Косматым хвостом метели
Она наметала сугробы.
Сверкает река в долине
Своей ледяной чешуёю.
Тяжёлыми бурдюками
Свесала с вершин облака.
Усталое солнце садилось
За острым Бараньим Рогом
Сил у него не хватало
Дойти до Голов Орлиных.
Давно улетели птицы.
Уснули под небом травы.
Только не гасло пламя –
Цветок в очаге подземном.
И не смыкались веки
Творца языка Агулкаса.
Возводит он дом из преданий,
Дворцы из легенд и былей.
Из мудрых заветов предков
Строит мосты к потомкам,
Чтоб одолели агулы
Житейских невзгод барьеры.
Разводит сады из песен,
Бустаны надежд и мечтаний.
И нижет сапфиры мыслей
На крепкую нить изречений.
Бежит остриё калама
Быстрее копыт газели,
Когда её сердце чует
Погоню стрел смертоносных.
И машет аист сознанья
Златыми крылами раздумий.
Мельничными жерновами
Кружатся без устали чувства.
24. ТРЕВОЖНАЯ ВЕСТЬ
Писал Агулкас в то утро
Небесные наставленья.
На крыльях тревожной вести
Влетели Зайбун с Беневшой.
Но мудрый, он был спокоен.
Вышел и встал у входа.
Словно скала над скалою,
Словно гора над горою.
Равниной Танцующих Женщин
И гулкой равниной Галала,
По белым снегам Агула
Шло чёрное войско Зулмата.
Бушуя, как чёрное пламя,
Они пожирают деревья,
Они поглащают реки,
Лучи от луны и солнца.
Они похищают звёзды,
Травы, звуки и мысли.
А после них остаётся
Сплошная пустыня безмолвья.
Свирепая жадная стая –
Дикое племя Зулмата.
А если оно исчезнет,
Иссякнет Свет на свете.
25. ПРОЩАНИЕ
- Дети, пора нам прощаться,-
Вздохнул Агулкас, как ветер.
И скорбное эхо, рыдая,
Гремело в теснинах гор.
Пора облачиться в панцирь
Из стойкости наших предков.
Меч славы я вырву из ножен,
Мужества щит подниму.
Я буду сегодня биться
С демоном тьмы Зульматом.
Его изрублю, как хворост,
Скошу, как чертополох.
Жаль, что свадьбы вашей
Я не смогу увидеть.
А нынче благославляю
На счастье вас перед бедой.
С грустью прощальной на лицах
Молча пред ним стояли
Зайбун – тростинкой гибкой
И Беневша – цветком.
Вложил он в руки Зайбуна
Поющую Речеформу,
Велел сокровища предков
Беречь, как зеницу ока.
И путь указал им сквозь скалы,
По склону горы Дарагдала,
Чтоб скрыться лесных пещерах
В долине реки Чираг.
А сотне Воинов Звёздных
Велел он сберечь детей -
Надежду вождей Агульских,
Носителей фарна и света.
Едва беглецы, как птицы,
Скрылись за перевалом,
Хлынули наводненьем
На Хитти-сув враги.
26. ПОСЛЕДНИЙ ПОДВИГ АГУЛКАСА
Стоял Агулкас в раздумьях,
Тревожный, как дуб перед бурей:
«Кому же доверить преданья,
Легенды, язык, письмена?
Чтоб злобное племя Зулмата
Не надругалось над словом.
Чтоб демоны не овладели
Оружием языка?
Может быть, ветру доверить?
Но ветер – бродяга бездомный,
Летящий куда попало
Без родины и без сакли.
А может быть птицам?
Но птицы зимой улетают куда-то,
Могут они в скитаньях
Вдали потерять язык.
А может, доверить травам?
Но травы вянут и сохнут.
Может вместе с травами
Завять и засохнуть язык.
Нет. Лучше доверить потоку.
Поток добегает до моря,
Но он остаётся дома.
Над ним не властна смерть».
Сокровища мудрого слова
Он бросил в объятья потока –
Заговорил поток.
Услышало племя Зулмата:
Река говорит по-агульски.
Речёт она славу агулам,
Поёт их преданья и песни.
Решило племя безумцев
Реке учинить наказанье.
Обрушили скалы с обрыва,
Зажали ей горло камнями.
С тех пор хрипит, задыхаясь,
Река в горловине ущелья.
И нелегко среди хрипов
Агульское слово узнать.
Увидев злодейство зулматов,
Взлетел Агулкас над горами.
Метнулись из глаз его копья,
И крик разразился, как гром.
И магией слов агульских
Он вызвал камнепады.
Дымящие лавины
Обрушил на врагов.
Бежали враги по Галалу,
Бросались они от страха
С высоких обрывов Чулака,
В бурлящую реку Хидул.
Смешались земля и небо.
И пламя проснулось в недрах
Остатки свирепых зулматов
В дым превпатились и в пепел,
В чёрный песок солёный.
С тех пор на том пепелище
Ни мох не растёт, ни травы.
Растут там одни колючки.
И Каре Шим называют
То место до сих пор.
Так в битве с тёмною силой
Путь свой земной закончив,
В небесное Царство вознёсся
Древний титан агулов
Великий вождь Агулкас.
Но дух Его бессмертный
Витает над Агулом.
Он будит память потомков,
Стучится в сердца и в разум.
27. БЕГЛЕЦЫ
Лукавой и мудрой змеёю,
Скользя между трав поседевших,
В своей чешуе каменистой
Тропа обещала спасенье.
Их прятали скалы и камни,
Следы заметала вьюга.
Крылом укрывала их полночь,
Туман растворял их в себе.
В ресницах мохнатого леса
Приют беглицы находили.
Дорогу звезда освещала,
Пещеры давали ночлег.
Зайбун с Беневшою бежали,
И Чашу Речеформы
К груди поочерёдно,
Они прижимали нежно,
Словно радуги серп.
Минуя хребты, перевалы,
По турьим тропам над обрывом,
По клинописи следов удода
Проникли они в Фури-сув.
И вот у лихвой переправы,
Где раненым вепрем бушует
Поток, что не мёрзнет зимою,
Настигла беда беглецов.
На темени гладкого камня
Зайбун подскользнулся нежданно,
Бесценный сосуд Речеформы
Разбился о лоб валуна.
И в то же мгновенье проворно
Руками волны ошалевшей,
Сгрёб жадный поток осколки
В дар синему небу понёс.
И только один лишь осколок
Величиною с мизинец,
Как лягушонок бездомный,
Остался в прибрежном песке.
Его Беневша подхватила,
Омыла слезами печали,
На крепкую нить нанизала
И стала на шее носить.
Дорогой надежд и тревоги,
Путями потерь и страданий
До гулких равнин Кебюшана
Они, наконец, добрались.
Покрытые пылью скитаний
В чёрных плащах изгнанья
Они к небесам обратились,
Скорбь свою смыли в реке.
Время цветами рассветов
Лечило душевные раны.
Но в памяти не зарастали
Ожоги обид и страданий.
Зов памяти вспять повернул их.
По козьим тропам Цилигена
Зайбун с Беневшой вернулись
Туда, где последний подвиг
Свой совершил Агулкас.
Там, у слиянья двух речек
Звенящих Хидул и Адикк,
Гнездовье орлиное – саклю
Построил Зайбун над обрывом.
И в скромный очаг посадил он
Цветок негасимый огня.
В память о подвигах предка
Три Пирра возвёл у дорог.
Вокруг гнездовья Зайбуна
Гранитные стены взметнулись,
Высокие башни, как стражи,
Обозревали весь дол.
Так город в горах зарождался
Цветущий Сарфун-шахар.
Доныне великая слава
О городе этом идёт.
28. РОД ПРОДОЛЖАЛСЯ АГУЛОВ
Вот саван зимы обветшавший,
Руками весны разрывая,
Природа в горах оживает,
В сердцах оживает любовь.
Ветер влюблённый и нежный
Играл с тростниками речными.
Звёзды плыли по орбитам,
И род продолжался агулов.
Мать новорождённым детям,
Чтоб говорить научились,
Вешала над колыбелью
Осколочек Речеформы.
Отсюда пошёл обычай:
Когда от седого Хазара
Агулы привозят ракушки
Их вешают на колыбелях.
Ракушки – осколки разбитой
Чаши агульской речи.
Поток подарил их морю.
А море нам возвращает.
На стройные шеи кувшинов
Агулы с тех пор одевают
Блестящие ожерелья
Из говорливых ракушек.
Журчание речи агульской,
Сплетение с говором моря,
Хранят они в маленьких горлах
И жаждут нам тайны открыть.
29. СУДЬБА АГУЛОВ
Мечи властелинов всесильных
Рубили агулов под корень.
Косили, как горные травы,
Палили огнями разбоя.
За непокорство агулов
Вязали в снопы, как солому,
И на токах шах-хирмана
Копытами их молотили.
Горы средь гор возводили
Из буйных голов агулов.
Бросали людей с обрывов,
Душили и в реках топили.
Они оживали из мёртвых,
Из крови, костей и духа.
Ибо бессмертен и вечен
Народ, непокорный врагам.
Агулы – орлы на вершинах.
Их мало. Ибо покорность
И цепи рабов бесправных
Они променяли на смерть.
Сердца у агулов – источник
С лучистой хрустальной водою,
Глаза – бирюзовое небо
Загадочной глубины.
Вслушайтесь! Слово агулов
Достойно быть запечатленным
На камня обветренных скулах,
На склонах гранитных Кавказа,
В сознанье народов земли.
Вспомним труды Агулкаса,
Заветы его и уроки.
Пора нам агульское слово
Навек воплотить в письмена.
Чтобы преданья и мифы
Сокровища мудрости предков
И наши мечты и деянья
В стихах и поэмах бессмертных
Потомкам своим передать.
И вам молодым завещаю
Беречь наш язык прекрасный,
Словно Улин Гавгьар -
Словно Зеницу Ока!
Старец умолк, словно небо.
И тишина воцарилась глубокая,
Словно в священном храме
После явленья знамений
Перед явленьем пророка…
РЕЧЬ АГУЛЬСКОЙ РЕЧИ
Исток мой в душе у народа, я – звучная речь, я – река.
В моих отражаются водах созвездья, сады, облака.
Теку я долиной широкой, то бурный, как бег скакуна,
То музыкой плавной струится душа моя, словно струна.
То ярость кипит в моих жилах – так, вырвав из ножен кинжал,
Бросается горец на лживых, на тех, кто в бесчестие впал.
Я – радуга над водопадом, жемчужных цветов водопад.
В моих омываются водах звенящий рассвет и закат.
Я – речь. Все созвучья и краски впитала узлами корней.
Я мышцы беру у гранита, дыханье – от звёздных огней.
Как птица, парю над долиной. Горит аметистом мой взор.
И я восклицаю, влюблённый, названья потоков и гор.
Я – пламя, питаюсь я верой, кипеньем надежд и страстей.
И люди согреты сияньем моих раскалённых ветвей.
Как дождь проливаюсь на землю и вновь превращаюсь в поток.
Но бурные струи потока уходят в бесплодный песок.
Как дерево жизни корнями я к сердцу приник.
Я – гулкая речь, но я жажду, звеня, превратиться в язык.
РЕКА АГУЛЬСКОЙ РЕЧИ*
Небо купол звонкий и бездонный
Держат горы на своих ладонях.
Речь агулов звонче бубна неба
В час, когда в него ударит гром.
Суть её загадочных глаголов
Глубже, чем Кушанское ущелье.
И звенят жемчужины метафор
Мелодичней Женственной реки.
Родилась она из недр вселенной
В день, когда творились в мире звуки,
В день, когда рождалось всё живое,
В ночь, когда изгнали немоту.
Соткана из ветра и тумана,
Сплетена из шелеста и грома.
Речь моя простёрлась небом звёздным
В изумрудах, в золоте, в алмазах.
Речь агулов – отблеск на вершинах
Языков огня Эран Цабура.
Ты хранишь предания Алькора,
Гимны древнихариев могучих,
Кочевавших по степям Арана
До нагорий Арийана Вэджа
И создавших царство Эран-шахр.
В сокровенных тайниках хранишь ты
Память о вождях племён арийских,
Что прошли через Ущелье Магов
И открыли Верхний Мир – Агул,
Царство Света, Совершенства Духа.
Царство Жизнедателя – Агура,
Воплощенного в Верховный Разум,
Называемый жрецами Маздой.
О, Агул - престол Агура-Мазды!
Речь агулов, ты ковёр сакральный
С тайной хоросанского узора,
На котором вплетены в орнамент
Символы Великого потопа
И волхвов таинственные знаки,
Древние предания шумеров,
Мудрые реченья Хаммурапи,
Песни ассирийцев над Ефратом.
Помнишь клич фаланги Эскендера
Волны массагетов и хазаров
И отряды галлов непокорных,
Что покинув горы свои Альпы,
Прибыли в Империю Алпан,
Чтобы вместе с горцами Кавказа
Разгромить надменных латинян.
Речь агулов – музыка свирели,
Что таит в неведомых глубинах
Хризолиты знаний о светилах,
Вести о грядущих переменах.
Шёпот губ и шелест сонных листьев,
Ночь в горах прозрачная до звона.
Над водою лебедя скольженье,
Облаков медлительных теченье.
Речь агулов – тихий зимний вечер,
В очаге мерцающее пламя,
Дед седой в тулупе и с кальяном
И его таинственная сказка.
Золотое детство озорное.
Босоногий бег по росным травам.
Разноцветной бабочкой порхаешь
И поныне в снах моих витаешь.
Розовый цветок огня средь ночи,
Радужные крылья звездопада,
Тростничок над заводью зеркальной,
Пелена тумана над лугами.
Грусть дождя, целующего листья.
Вдох и выдох, вздох до облегченья.
Ты – махрадж, звенящий с минарета
На рассвете над селеньем Тпиг.
Слышу гул фонем твоих согласных,
Рокот фарингалов и вокальных.
Может быть, ты вырывала те звуки
Из гортани каменных ущелий?
Может быть навеяли метели?
Или в час разлива Чираг-чай
Семена твоих певучих звуков
Выплеснуло волнами на берег?
Может, в дни нашествия монголов,
Словно клич и песня боевая,
Речь моя, звучала ты на башнях
Над селеньем Баб аль-Кист Риджа?
Или в грозных битвах газавата
Слышала оружия бряцанье,
Грохот пушек, крик предсмертной боли,
Лошадей воинственное ржанье?
Может быть, в Дулдуге в час печали,
Обращаясь к колоколу неба,
Над любимцем, павшим в страшной сече,
Мать в слезах горючих простонала?
Иль в Фите – на родине ашугов,
Пел Жагил, играя на чунгуре:
Взвилась песня жаворонком в небо,
Рассыпая трелей изумруды?
Или же орлиный клёкот с неба
Рухнул вместе с этой гордой птицей
И разбился в миг его кончины
На скалистом выступе Цирхе?
Речь агулов – слёзы неба в полдень
Над души сгорающим посевом.
Ты – щербет для дервишей суфийских,
Утомлённых голодом духовным.
Родничок, журчащий средь пырея.
Солнечные брызги водопада,
Вечный снег, блестящий на вершинах –
Мать ручьёв, поющих за Хореджем.
В час восхода – светлый лик рассвета
Над души долиной плодородной:
Развернётся веер трав под ветром,
И душа раскроется простору.
Речь агулов – храм уединений,
Келья отрешённого поэта,
Звёздный путь в духовное пространство,
Вечный сад небесных озарений.
Фатхула – садовник твой влюблённый.
ТАЙНОПИСЬ СТОЛЕТИЙ
Речь агулов – тайнопись столетий,
Памяти шифрованный орнамент.
Нынче, как дворец среди развалин,
Зарастаешь сором и травою.
Ты темна, как полночь грозовая
В беспрсветных тучах и в тумане.
Хмуришься, как снежная вершина,
Заслоняя лик свой облаками.
Речь – ручей, воды твоей прозрачной
Пригубить не сможет измождённый.
Ты – костёр в пути в осенний вечер,
Но не греешь рук моих озябших.
Лес без веток, дерево без листьев.
Листья, пожелтевшие под снегом,
Снег, ручья во чреве не таящий,
Парусник, тоскующий без ветра.
От вершин берут начало реки,
Но они до моря достигают.
Речь моя, имеешь ты истоки,
Меж камней теряешься без русла.
Слышу в аффрикатах и санорных
Отзвуки мелодий Атлантиды.
Гласные твои напоминают
О метелях эры ледниковой.
Помнишь, арфы пение над Нилом
Тутмоса воинственные речи
И молитвы к Богу Ра.
До сих пор хранишь ты в своём сердце
Древнее названье солнца – Рах.
Ты надёж клинописных текстов
Сохранила ключ к скрижалям древним.
Помнишь тайны Ноя и Гермеса
И волхвов халдейских предсказанья,
Гимны мудрых Магу авестийских,
Что звучали над Магу-дере.
Помнишь предсказанья зоатара
О приходе первого пророка.
И огни в святилищах пещерных,
И моленья в городе Сарфуне –
В центре преднебесного Агула.
Трепет ожидания мессии,
И его явленье на рассвете -
В час, когда звезда Тиштар блеснула,
Искоркой в лучах Зари весенней
Над горой священною Зайбун,
Названной «Подножием Рожденья»,
В честь рождения ЗАРА-ТИШТАРА,
Заратуштра – Сириуса блеск.
Слышу его огненные речи,
Чую боль изгнания, скитанья.
Нет пророка там, где он родился.
Есть пророк, где ждут его с надеждой.
Как дружил он с птицами, зверями
С Марцом златокрылым и Мурдалом,
Наделённым мудростью язданов,
Помнишь Гаты, мантры и молитвы,
Обращенные к Агура-Мазде,
Наставления его – андарзы
И урванов пламенные фарны –
Факелы во мраке безразличья.
Говорил им агу Заратуштра
Вещие слова Агура-Мазды:
«Пробуждайтесь! Солнце золотое
Входит в пламя Огненного Овна,
Значит наступает Царство Света.
Чтоб скорей приблизить это время
Мы вступаем в битву с Ангро-Манью.
Будет тьма повержена Ученьем!
Если же Ученье не излечит,
Исцелим мы демонов мечами,
Копьями певучими, Атаром.
Славься, о Атар - огонь священный!»
И создал учитель Заратустра
Племя Магов, озаренных верой.
Шесть племён созвал он под знамена.
И несли они на своих копьях
Светлое учение пророка
По всему арийскому простору.
И дошли до самого Ирана.
Там их встретил светлый царь Виштаспа.
Принял Заратустру он с почётом.
И сиял Творец – Агура Мазда.
Речь агулов, - кладезь знаний Магов
И небесных тайн Агура-Мазды,
Дивных яштов золотые строки
Ты хранишь в преданиях и мифах.
В вышине на почве благородной
Ты растёшь лозою виноградной.
Почему же ты не плодоносишь?
Где твои янтарные созвездья?
Или как источник у Бедюка
Ты иссякнешь. – Я умру от жажды?
Ты – чираг. Но если ты погаснешь,
То душа окажется в потёмках.
ПАМЯТЬ СРЕДЬ РУИН
Речь агулов – пламя духа
Над вершинами Агула.
У реки возьми терпенье,
Стань травой жизнелюбивой.
Было время – ты шумела,
Словно лес времён Эрана.
Но деревья погибают
В горном климате суровом.
Стань же злаком плодоносным,
Если гибель неизбежна,
Семена развей по миру –
Зашумят весною всходы.
Жницы с лунными серпами
Срежут стебли золотые
На ветру зерно развеют,
Станешь круглым солнцем хлеба.
На суфре ты засияешь.
Улыбнутся аксакалы.
Путники возьмут в дорогу –
На чужбине вспомнят сакли.
Ты впитала звуки ветра,
Шум лесов, светил мерцанье,
Краски горного заката.
Росных трав и птичьих перьев.
Моря гул, вершин свеченье,
Изреченья Зенд-Авесты,
Промурлыканные в полнлчь
У печи Эран-китаном.
Память звёздная Арктиды,
Притчи деда из Хутхула.
Почему же ты не буквы,
Не стихи и не поэма?
Речь агулов – память предков.
Ты живёшь тысячелетья.
Языки народов многих
Омертвели, как Дуруштал.
Ведь и ты могла засохнуть.
Но вцепилась ты корнями,
Как сосна в утёс Курага.
Верю я, что ты бессмертна.
Ибо ты в своих глаголах
Сохраняешь дух народа.
Ты для нас родник тарихов.
Память средь руин забвенья.
Ты – духовная опора
В иссушающей пустыне
Бездуховности сверепой,
Плот спасительный в пучине.
Речь агулов – чаша мыслей,
Неужели ты не сможешь
Стать письмом к любимой, книгой,
Языком народа зваться?
***
МЕЛОДИЙ СОСУД
Тебя воскрешу я, мой горный язык,
Гордый язык моих предков!
Ты из ручья голубого возник
И вьёшься кизиловой веткой.
Ты пахнешь цветами, шумишь, как трава.
Ты – горного эха раскатыю
Мне сердце и разум волнуют слова,
Певучие, словно цикады.
Ты – в знойной пустыне могучий верблюд.
Скакун быстролётный в разбеге.
Язык мой, ты – флейта, мелодий сосуд,
Возлюбленной лунные веки.
Ты – звёздная полночь. А я – звездочёт.
Твои собирая алмазы,
Пускаюсь душою в высокий полёт
Над снежной грядою Кавказа.
СОЗДАНИЕ АЛФАВИТА
Ты многозвучна, как в горах родник,
Родная речь – души моей основа.
Но вот пришла пора ковать язык,
Запечатлеть в письме родное слово.
Ты – гул теснин, безудержный поток.
В песках забвенья, в дебрях безъязычья
Ищу я твоё русло, твой исток,
Твоё лицо и голоса величье.
Я знаю, что такое немота.
И потому я знаю цену слова.
Гримасой искажённые уста –
Безмолвные страдания немого.
Казалось мне, я был и глух, и нем,
Пока в агульских звуках многогранных
Не отыскал различия фонем
И не постиг звучания гортанных.
Как глыбу, речь народа своего
Я раздробил на мелкие крупицы.
Затем извлёк из глубины её
Узлы корней, морфемы и частицы.
И, осознав, что в звуках речи связь
Прочнее, чем в молекулах гранита,
Я постигал, ликуя и дивясь,
Первичную основу алфавита.
Нет, не иссякает даром ничего!
Придёт пора – зерно заколосится.
И голосом народа моего
Заговорят трава, ручьи и птицы.
АГУЛЬСКИЙ ЯЗЫК
Ты – цветок полевой, окружённый травой
Полыхаешь зарёй над высокой горой,
Как надежды мои, мой агульский язык.
Я бродил, как слепой. Предрассветной порой
Озарённый тобой мрак уходит ночной,
Светлоликое солнце – агульский язык.
Конь грызёт удила и летит, как стрела
И его, как орла, вознесли два крыла,
Быстролётная птица – агульский язык.
Непокорный поток, потерявший исток,
Ты бежишь без дорог и уходишь в песок,
Как желанья мои, мой агульский язык.
В этой ночи без сна, что до слёз холодна,
Ты – дыханье огня для души, что больна,
Ты погаснешь – остыну и я, мой язык.
Стань чинарой густой, с шелестящей листвой,
Осиянной луной и людскою молвой.
Стану птицей на ветви твоей, мой язык.
Ты – как пашня весной. А я сеятель твой.
Если грянет разбой, меч – из ножен и в бой!
Иль взойду я травой над тобой, мой язык.