Мы часто просим другие жизни, чужие судьбы зажав в руке.
А я свою прошу: покажись мне и покажи мне - сегодня с кем
меня скрепляют такие узы, такие нити стянули кисть,
что я сама, словно крепкий узел, и мир мой вижу теперь таким.
Тут ходят, ищут, скандалят, ропщут. То просят смерти, то смерть клянут.
Тут говорят о деталях - в общем и делят общее - на вину:
свою, чужую - не все ль едино, когда любого из нас учтут?
А я - шепчу жизни: "просто жди нас - мы с ним окажемся скоро тут".
А я целуюсь - чтоб ныли скулы, и говорю - чтобы слов не жаль.
Я так бегу к нему сквозь проулок, что словно вечно могу бежать.
Я обнимаю, смеюсь и плачу. Меняю платья три раза в день.
И я живая - я что-то значу.
Я захожу к нему без одежд,
нелепых масок, четвертой кожи, такой расстегнутой до души,
что заколоть бы какой-то брошью - такие удаль во мне и ширь.
Ни рая, господи, нет, ни ада. Ни обстоятельств, ни дел вокруг,
когда мне можно, влюбленной, падать на перекрестье любимых рук,
когда любви только три минуты, моргнул - и видишь: почти рассвет,
и вот лежишь невозможным утром, ни мысли, кажется, в голове.
Когда он рядом, такой горячий, настолько нагло сейчас красив,
что я предельно чутка и зряча - чтоб только впитывать и носить
его касания, вдохи, стоны. Нам предназначенную весну.
И там, в груди, до того просторно - что просто ухнуть на глубину.
Все принимаю, за все отвечу, во всем - оправдана и честна,
я обнимаю его за плечи, и если это - моя вина,
я очень счастлива, жизнь. Спасибо.
О что угодно бы иссечась, я бы другую не попросила.
Я проживаю свою. Сейчас.