О, как порой душа болит,
Что кажется, не понесу я.
В мечтах, по доброму тоскуя,
Я плачу по ночам навзрыд.
И кажется, что эта боль
Невыносима, тяжеленна.
В молитве не склоню колена,
Я обижаюсь на Любовь.
Потом притихну и смирюсь,
Несу свой крест в молчаньи тихом.
Я по плоти совсем трусиха,
Я в жизни многого боюсь.
Боюсь страданий и скорбей,
А вдруг, не выдержу, сломаюсь.
И как пред Богом оправдаюсь
Я в тленной слабости своей?
Болит. Исплачусь, изведусь,
Судьбу и долю проклиная.
О, эта боль моя земная,
В глазах тоска, на сердце грусть.
Болит? Но я жива, дышу,
Хожу, любуюсь небом синим.
Я не блуждаю по пустыне,
И милостыни не прошу.
А есть и те, кому больней,
И так больней, что жаждут смерти.
Им жизнь уже пределы чертит,
И горечь давит всё сильней!
Себя вдруг сравниваю с тем,
Кто не встаёт давно с постели,
Кто дышит в теле еле-еле,
И видит только серость стен.
А есть и те, кто одинок,
Воды подать нет рядом друга.
Иссохли губы от недуга,
Ему бы лишь воды глоток.
А я, несчастный пилигрим,
Ищу виновников, рыдаю.
Потом в молитве припадаю
Перед Спасителем своим!
Ведь это Он - моя судьба!
Он спас меня для вечной доли,
И все грехи покрыл Любовью,
А я труслива и слаба.
И я всё плачу не о том,
Хоть рядом те, кому больнее.
Но я не их, себя жалею,
Склонив колени пред крестом.
Молюсь, рыдаю горячо,
Своя ж рубашка к телу ближе.
И вот, перед глазами вижу
Того, кто нынче обречён.
Он, лёжа, в час последний свой,
В оковах смерти властных, душных
Не за себя, за всех заблудших
Молитву шепчет в час ночной.
Я слышу все его слова.
Вдруг, вижу свет с высот безбрежных,
Вот он касается так нежно
Его предсмертного чела.
Да, этот дух непобедим!
Есть сила в немощи, в смиреньи...
Какая вера в воскресенье,
И эта жертвенность другим.
И вдруг пойму, не так уж бьёт,
Не так больны на теле раны.
Не так сильны врага капканы,
Когда в душе Любовь живёт!
Прости меня, Господь, прости.
Сольюсь с Твоей Голгофской болью,
С Твоею жертвенной Любовью,
И всё смогу перенести!