в этом доме не спят. тут под голос Кобейна
сжимают моё что-то трепетно порхающее внутри
в вечерней дымке закипающего глинтвейна
не сговариваясь будто на счёт три
твои так кружащие голову объятия.
глазами изучаешь заведомо лишнее на мне платье,
а я чувствую лишь как сладко и горько
сидеть рядом с тобою, пить терпкое
и быть до еле сдерживаемой дрожи одинокими.
и мерять время гаснущими в соседних домах окнами,
и перебирать медленно эти спутавшиеся светлые волосы,
и забыв о том, что завтра утром рано вставать,
ты будешь петь мне песни Васильева своим тихим голосом
о том, как невыносимо больно отпускать
тех, с кем раньше вас разделяло не более миллиметра воздуха
досуха
стоит опустошенный бокал.
и я молю своего господа,
если он ещё не устал,
никогда ни к кому мне больше не позволять привязываться.
после приглаживаю волосы, надеваю скомканное платьице,
и исчезаю где-то под звук канонад,
чтоб никогда больше не возвращаться
и не оглядываться
назад.