Когда человека на мушку поймали
и целятся в спину пониже лопатки,
душа холодеет в предчувствии стали,
а в миг этот страшный, холодный и краткий
другой человек на курок нажимает,
а в пальцах его беспощадности тяжесть,
так холодно и равнодушно стреляет...
Бесчувственный в жертву свою не промажет!
Ещё торжествует душонка кривая,
но совесть взывает, отчаянно воя,
внушает, что жертву свою убивая -
в себе убивает он что-то живое...
Вот белая птица над ним пролетает,
и черная птица свой зев обнажает,
становится жизнь - ожиданьем расплаты,
которая будет когда-то, когда-то...
Он вздрагивать будет под скрип ржавых ставен,
от шороха ветра, от яркого света...
Шаги его тише, пружинисты стали,
и всюду приметы, приметы, приметы.
Ослепла душа его в глиняном теле, -
две птицы бесплотные тихо взлетели...