Жажда! Ты ж чуток ему дашь, да, глоток так пьянящей воды?
Разрази меня гром, если дважды уж он не жалел о капле пролитой каждой!
Посейдон был однажды смешон, по сей день спектаклю в роли той нет нужды,
Но бога морей сейчас воздела на трон и надела корону поневоле-то стражда.
И не найти всем им сил, чтоб язык оторвать от иссохшего нёба;
Шанс не ахти перед ними впритык урвать ярлык усопшего в гроб; а
Свиду амебы они, но на фляги других бедолаги зыркают в оба.
Какой там стакан до краев? Тут хлебнуть хотя бы глоточек еще бы!
Материнский инстинкт перед желанием жить не дрожит в испуге;
Дьявольские муки от знойной жары по Данте на каком ада круге;
Острый песок обжигал стопы ног и лишал походки упругой;
На четвереньках пытались ползти до оазиса в кротких потугах.
Змеей ядовитой, пустыня держит жертв перед укусом в страхе,
Струей нарочито, гордыню уняв, могла б отменить пытку на плахе;
Песчинки наполнили воздух жужжанием, как рой рассерженных пчел;
Когда буря уляжется скажут: стакан мог спасти, но Бог нужным не счел...
От палящего солнца уже не спасает даже щадящий озон,
В песок зарываются ящеры или в ход пускают ящик как зонт.
Последняя влага с лица взмывается облаками парящими вон.
После бури в пустыне, обезвоженные испустили последний шипящий свой стон.