Стою на асфальте я, в лыжи обутый, и то ли лыжи не едут, то ли со мной что-то не так. (с)
Эта осень воняет бесцельным трепом и медью, запахнувшись под моросью в кожаное пальто.
На асфальте – лыжа, но сломана и не едет, а я явно с ней делаю что-то совсем не то.
Бог заходит ко мне полдевятого каждую среду. В Гефсимане дожди, влага копится на кустах.
И он выглядит так, словно только что кем-то предан. А по пятницам - словно он только что слез с креста.
Эта осень беспомощна, словно вареный хрящик, растекается зеркалом в мутной со сна воде.
И помимо желаний теряешься в настоящем, но, как якорь, цепляясь за берег домашних дел.
Бог пришел и теперь, по колено в раскисшей жиже, отвечая вербально на мой невербальный зов.
У него длинный сверток – наверное, это лыжи, вместо тех, что я честно сносила в прошлый сезон.
Я не жалуюсь вовсе, но осенью снова кисло, как за стойкою в баре в бокале гонять лимон.
Будут, вместо текилы, в бокале густые мысли, пока бармен мыслителя в ночь не попросит вон.
В общем, я на асфальте, обута согласно ГОСТу, приготовившись мир штурмовать в стопятсотый раз.
Он мне каждую осень твердит, что, мол, это просто. В общем, я покатилась. Получится ли? Бог даст…