Следы от подошв, отпечатки колес в грязь отливкой ложатся четкой.
Осень похожа на серую кошку, поглаженную мокрой щеткой.
Джесси прикуривает от свечи, затягивается неловко.
Ветер в окно стучится дождем, и забавной торчит морковкой
красный простуженный длинный нос из мотков шерстяного пледа.
Не котенок, не мышка и не щенок, цвета меда и цвета лета
золотистый зверенок, искристый глаз, лапки тонкие словно ветки.
Джесс нашла у канавы его вчера, где обычно проходит редко,
а тот день вот случилось, судьбы ли перст, или просто на что-то вроде...
Смотрит с дальнего шкафа пушистый перс и брезгливо усы воротит —
пахнет свежими листьями теплый мех, беспокойный, тревожный запах.
Постоялец осматривает углы, чуть шатаясь на мягких лапах.
Часто пристально смотрит, как будто страж озирает свои границы.
...Джесс под вечер пьет сладкий горячий чай, споро в пальцах мелькают спицы,
только главное верно и неспеша, раз петля, а за ней другая.
Она вяжет зверенышу новый шарф. Зверь всхрапнет — она не ругает.
Славно за год окреп он, ее зверек, и мурлычет как будто трактор.
Сколько раз он от боли ее берег и от мертвенных пальцев мрака,
и когда вдруг потянутся холода — станет страшно и одиноко,
он с любовью глядит на нее всегда, по галактике в каждом оке.
Джесс работает плавно и не спешит, пальцы нитку подтянут туже...
Спит в витках одеяла детеныш Ши, ею найденный в грязной луже.
Как закончится чай, догорит огонь, так и Джесси отложит пряжу.
Зверь ее в полудреме боднет в ладонь - «Спи, хозяйка, ведь я на страже»