Какие тут подвиги, падре,
когда нет ни сил, чтобы есть и спать,
ни силёнок поднять колени
чуть-чуть повыше,
чтобы ноги несли по ступеням
как будто бы сами –
уже без меня.
Какие тут подвиги, падре?
Ведь я променял
и славу, и волю, и кольт,
и кол,
и даже святую воду
на синий костюм
из отличной шерсти,
на белый воротничок.
Я врал Вам, падре,
ведь прежде я тоже,
бежал и падал,
ломая ноги,
воруя чужие протезы.
Какие тут подвиги, падре,
какая тут, к черту, принцесса,
когда я не имею сил,
чтоб хотя бы открыть глаза
и увидеть ту красоту,
что когда-то меня звала.
Я взглянул на пустые гнёзда,
где я жил и точил мечи,
ожидая, когда мой подвиг
меня встретит.
Меня лечил
добрый падре
своим экзорцизмом,
а потом – наложением рук.
Посреди настоящей жизни
я очнулся, и мой испуг
отпечатался на челе
несмываемой и незримой
проштампованной
злой печатью.
Эти гнёзда
давно пустуют.
Улетели сестра и братья…
Я не помню их лиц,
объятий,
и, я думаю, в общем, поздно
вспоминать о своих мечах,
о поддельной своей доблести,
о готовности чем-то жертвовать –
и даже своей головой.
Ну какие тут подвиги, падре?
Я едва понимаю,
зачем я вообще живой
и кому я должен.
…падре достал
из ножен
двуручный меч
и строго велел
выбирать.
И, пока я не выбрал ад,
я смотрю на пустые гнёзда.
Я надеюсь,
ещё не поздно.