Она была немножечко стройней,
И было озорства в глазах немного.
Она считала души за людей,
И в тетради о них писала много.
Она чувство заполняла табаком,
Путешествуя по книжным станицам.
Она не пряталась в дождь под зонтом,
Доверяя дождю, как знакомым лицам.
Бывало, ее не найдешь,
Под хмурыми веками города.
Иной раз руки о сердце ее обожжешь,
И пропадет обида боли и холода.
Она молчать по долгу могла.
Но мне ее каждый шорох понятен.
Она ведь счатье свое берегла,
Делая его как можно невнятней.
Теперь она немножечко взрослей.
И озорства в ее глазах не нахожу я.
Писать о душах становится трудней,
У нее на табак теперь аллергия.
Быть может больна она чем то?
Со скрипом в душе говорю ей,
Сердце она обвязала траурной лентой,
Что бы оно не разбилось сильнее.