левая рука в мясорубке

Менянетинебыло
Девочка Л. с голубыми глазами любит играть на скрипке,
читать Бальзака, любит белые облака.
Девочка Л. с зелёными глазами любит пост-панк,
курить в подъездах и Кафку. Любит жвачку с мятой и город ночью.
Девочка Л. с карими глазами любит цвет моря, велосипед и звуки органа в
старых костёлах. Любит колючую проволоку и цвет земли.
Когда я понял, что это линзы, то расстрелял ее из ружья.
Я говорю НЕТ! лжи и притворству.

Я иногда теряю себя в толпе.
Я смотрю в зеркале в попытке понять, кто же из этих ублюдков я.
Я не могу найти, потому что знаю, что я всего лишь
в каждом из их актов вечернего онанизма,
я в том, что хранится в потайных шкафах,
на внутренней стороне сетчатки,
на самой высокой полке.
Я в том, из-за чего очищают историю браузера.
Каждая тайна их и недосказанность - это та же ложь.

Подростковые вены рвутся как гранаты.
Подростковые вены - сочный виноград,
из которого я выжимаю поспевший сок.
Я говорю им, что это была вакханалия. Они говорят, что массовое убийство.

Акты насилия на ТВ не хорошие и не плохие.
Несчастные жертвы морали перед сном смотрят порно-фильмы.
Их стоны за стенкой мешают заснуть мне ночью.
Когда я прихожу с арматурой,
они говорят о том, что
бог создал Адама и Еву,
а дальше вы типа сами
как-нибудь размножайтесь.

Тогда я вырезаю себе язык, и кладу его на трельяж.
Я не хочу говорить им, но у них что-то вместо лица.
"У тебя из лица торчит двадцать лет твоей никчемной жизни,
два развода и твои зашитые колготки в сетку".

Они спрашивают, почему я кромсаю и режу.
Они видят, как во мне умирает клевый мясник.

По ночам я ласкаю глазницы мертвых.
Я смотрю, как у них отклеиваются ресницы.
Я беру отвалившиеся мёртвые лица и уношу домой.
Я засаливаю их, чтобы они ожили.
Они шепчут мне сказки, все почему-то про древность,
про море и стариков, старых, как само время.

Я иду на кухню и замечаю тогда:

моя левая рука в мясорубке.
Тысяча причин.
Тысяча попыток объяснить сей феномен,
вызвать врача, рассказать
о роли отца и матери,
ценах на нефть и водку ...

Не объясняют того,
что моя рука
искромсана в фарш.

Свет гаснет под кашель актёров,
и любовь на задних креслах.
Их чувства капают на пол.
Капают мне в глаза.
Патологоанатом сказал мне: оно не лечится.
И вышел в окно.

Бог будет в меня стрелять.