Ветру шепчет чуть слышно донская широкая степь
Вспоминает, на иней сменив разнотравий вуаль,
Как не трактор зерном - черных танков тяжёлая цепь
Засевала, пытала снарядами жгучими даль.
Вспоминает как воины, пуль не страшась и огня
Закрывали собою, шептали ЕЙ: “Мамочка... Мать!”
Изуверов проклятых теснили, ЕЙ верность храня.
Как забыть тех, чьей кровью пропитана каждая пядь?
Далеко отнесёт улетающий плач журавлей
Ветром сорванный шёпот:
- Мне б стать лёгким пухом для них…
Чтоб спасибо сказать, приголубить детей, пожалеть
Тех, кто выдохнул: “Мама...” - упал, крепко обнял и стих.
Ветер, лишь на минуту замри, и в ноябрьской мгле
Ты найдёшь отраженья их снов и услышишь мечты.
Я храню всё в засохшей полыни, седом ковыле,
Стань для павших сакральною памятью воздуха ты…
Журавли прокричат в поднебесье защитников грусть
В стылом ветре услышав земную тоску и печаль.
Обещания тысяч над степью взлетят: «Я вернусь!»
И туманною дымкой сраженья наполнится даль.