Есть ли что-то прекрасней,
Что-то мучительней и опасней, чем встречаться с тобой взглядом в упор,
Делая вид как ничего не помню,
Ведь это всё ничего не значит,
Лучшее что между нами было, оказалось одним из приходов.
Знаешь, о нас бы вышел неплохой репортаж или колонка в газете,
Но не тот формат.
Нет наигранной страсти, никто не умер,
Не было поножовщины, реабилитации в клиниках,
Только ожоги и гематомы.
Не было шестнадцати лет совместной жизни,
Восьмерых детей,
Беспорядочной ебли на стороне,
Ссор в подъздах, и мордобоя
Под траурный вой полицейских сирен.
Ничего достойного, для внимания общественности,
Чтобы нам с тобой выгрызли внутренности.
И поставили жирную грязную точку
В окончание этой истории.
И даже если однажды не выдержу и задушу тебя,
Голыми руками посреди улицы.
Этого недостаточно да и поздно.
А я не могу один справиться с этим дерьмом,
Мне все ещё нужно высказаться.
Не знаю сколько лет я буду петь о тебе,
Прерывистым почерком что-то записывать.
Потом копить или выбрасывать,
В зависимости от обстоятельств.
Говорят музыка лечит, но я забросил,
Потому что все эти грустные скрипки, грустные флейты,
Фортепиано и арфы ни на что не годятся.
Ни один из инструментов на свете,
Как и моя гитара,
Не способен воспроизвести эту рваную рану,
Равную размерам млечного пути,
Чтобы я мог отдать дань моим историям любви,
Неспособным покоится с миром.
Не осталось ничего кроме моего голоса.
Как перестать себя ненавидеть,
Как перестать винить.
Что мне ещё остаётся делать,
Когда это уже сильнее меня,
И я абсолютно потерян