Читатель мой, ключи твоей души
я подбирал, чтоб с нею подружиться,
не получилось если - не взыщи,
я радуюсь, заметив под страницей
автограф твой, столь редкий в тишине,
меня с рожденья хищно окружавшей.
Пусть лагерей не видел я в окне,
но в разговорах слышал много фальши.
Все было шито-крыто. День за днем
нам транспаранты счастье обещали,
но мы словам не верили ни в чем
и пили после школы Цинандали.
Молчание о главном - о смертях,
о лагерях и будущем трагичном -
давило, и послать хотелось нах
кого-нибудь с оттяжкой патетичной.
Что изменилось с той поры, скажи? -
Заучены слова, оценки, темы...
Прописаны мы так же среди лжи,
а искренние чувства так же немы.
По-прежнему таится тишина
среди фальшивых тем и разговоров.
Она всю жизнь преследует меня,
просачиваясь в душу через поры.
Вот потому-то и, читатель мой,
я ждал тебя... А ты был редким гостем.
И свыкся постепенно я с тюрьмой,
послушником приняв её как постриг.
Но верю я: как гулкая река,
прорвется голос мой, и ты услышишь
звучащий яркой музыкой орган
не знающих табу сердечностиший.