Здравствуйте, Любовь Васильевна!
Сообщаем Вам, что редакционная комиссия рассмотрела произведения, размещенные на Вашей авторской странице на портале Стихи.ру, и одобрила их номинацию на Национальную литературную премию «Поэт года 2015».
Нашими редакторами особенно отмечены следующие произведения:
• Как отец твой, тоже умник...
Вы прошли отборочный тур и получаете право издания своих произведений в конкурсных альманахах.
НАГОВОРИЛАСЬ.
Младший сын, ему под сорок,
возмужал до разговоров.
Старший – как присел на уши,
откровениями душит.
Но от среднего ни слова
не прорвётся из иного
мира... Мне - молчать и делать
всё, что должно - поседела.
***
Как из объятий нелюбви
мне вырваться, пока
делю одну жилплощадь,
и мебель кой-какую я делю,
делить впряглась – насели дружно:
- Лошадь?!
А я, как муха, осенью - в стекло
и рвусь на свет,
но дух захватит пряный
семьи, уюта… Время ещё есть
проговорить обиды – камень мама.
БРАТЬЯ.
Каин тот, кому идти
на все стороны от дома,
не оглядываясь. Ты
дружен с ветром незнакомым?
Он теперь твой брат нескучный,
шаловливый и игривый,
а родной твой – простодушный
Авель явит гибкость силы.
Мать – сыра земля взрастит
семя, брошенное в лоно.
Сноп у Авеля в горсти,
перевязанный соломой…
Кто любимый? – нет ответа.
В мыслях тот, кто дружен с ветром.
Рядом - кроткий, в горле комом,
когда хлеб не пропечённый.
С КАМНЯМИ СЕРЫМИ - ОДНО!
Не думать научилась ни о чём,
чтоб в город всматриваться, слушать -
порой случается ночной
шагать по улочкам потухшим.
Волнение гасить могу - оно,
как в каждой клеточке молитва:
- С камнями серыми - одно! -
и не бояться встречных дико.
Там, где не спят притихшие кусты,
и свет от окон ослепит –
не чуя ног, в ладонях ты
камней живых от всех молитв.
***
Раскалённый асфальт, тут и там выхлоп газа,
если город гигант, напрягает, зараза.
Только после дождя, от цветущих лип запах,
где-то в сквере большом, уловить и заплакать.
В историческом центре цветут не заметно:
раскалённый асфальт держит за ноги летом?
Без воды, тут и там от фонтанов руины,
и заезженный центр напрягает - машинам
тесновато... Где место пройти мимо сада,
тротуары заужены к общей досаде.
Надышаться потянешься пусть даже к грядкам,
к водоёмам – любым! - соль смывать без оглядки.
И сдаём города торгашам и хапугам,
отстоять – ни гроша! Ни здоровья. Ни друга
нет у нас, горожан. Задыхаемся молча:
вытесняют… Кто я, среди чуждых мне полчищ?!
НА КРАЮ.
Люди жили тесно -
люди жили честно,
но свекровь, как в горле кость:
- В коммуналку! - зато врозь.
Коммуналка, словно
Нараямы склоны...
Где сто первый, с ветром,
не отнимут метры?
ГОЛОВНАЯ БОЛЬ.
Тук-тук! - стук в дверь.
- Кто там?
- Головная боль...Не поняла.
Тук-тук! - снова стук в дверь.
- Кто там?!
- Ваша головная боль!
- Вы ошиблись дверью.
Тук-тук! - это уже возмутительно.
- Если снова головная боль,
то я приняла лекарство.
Тук-тук!
- Перестаньте хулиганить
или я вызываю милицию.
- Вызывайте. Скорую...
С ТАМАРОЙ.
Ох, как тяжек день безделья...
Держит матушка земля,
да ржавеющий под елью
арсенал орудий для
наведения порядка.
Одолели сорняки:
лезут буйно между грядок -
и бессильны две руки.
То с лопатой, то с граблями,
где косой, где топором -
вот ещё клочок за нами
окультурен, закреплён.
Мне с хозяйкой, этих соток,
день, другой - вопить готова:
- Я на рынок! - легче сотню
заплатить за помидоры…
КАК ОТЕЦ ТВОЙ.
Спинка кресла – вот опора,
чтоб храбриться. Лета зной
кратковременный, но в город
раскалённый – ни ногой!
Где слабеют люди... В сорок
жизни сок закис, хмельной
лез бы в гору – толку в спорах?!
Груз ответственности – злой,
как опора... Ухватиться -
ран без счёта, соль - слезой...
Мать вложила в руки спицы:
- «Поперёк меня не стой!
Повторяй судьбу и думай,
что иначе проживёшь,
как отец твой, тоже умник...»
Навязала долю всё ж
от обиды. Мне и внуку,
если вместе долго жить
в паутине – рву, ни звука
с той поры не проронить?
Но спиной к спине бы сына:
мне – опора он, я – щит
от сорвавшихся лавиной
слов обидных вслед...
Добить!
ДАТЬ БЫ ДЕНЕГ
Дозвалась – принёс воды:
из-под крана – мёртвая.
Наследил, но рада ты:
уродился чёртом!
Дров по жизни наломал –
сгоряча разводы?
Присмирел – угрюмым стал:
день-ночь хороводом
мысли. Их не разогнать –
жёны донимают.
Не старуха ещё мать,
дочь уже большая.
И вторая – поперёк,
мам считать устала...
Души наши видит Бог,
испытав сначала,
всё - по мыслям. Лезут в круг
бабка, тётка, тёща...
Угодить – не хватит рук,
дать бы денег – проще!
МАМА МЫЛА РАМУ.
Февралей – без счёта,
дребезжащий ставень
без стекла... От окон
сквозняком достанет
март. От пыли лишней
расчихалась, то есть
вымыть окна вышла,
если беспокоит
старушонку в чёрном,
стёганом жилете,
вымыть – не зазорно,
бряк-стук если. Ветер,
как ребёнок ласков
и бодрит в апреле:
высохла замазка –
держит стёкла еле.
ТЕПЛА БЫ
Тепло августа пахуче
днём притихшим. Как пирог
из духовки... Дух измучен
ненасытностью, но впрок
закатаем в банки лето.
Не по-летнему знобит
и, проснувшись до рассвета,
окна думаю прикрыть.
Нежить тело простовато
в одеяло, спрятав нос?
Нет тепла в постели смятой,
с лепестками белых роз.
Жар в руках, а ноги стынут,
лезет вкрадчиво, чужой
опыт встать и, выгнув спину,
выть: - Тепла бы... Лето, стой!
НЕ БИТОЙ ЖЕ
Сентябрь! Сдаю экзамен
на бабушку. А внучка –
ласкуша и по правилам
известным - это скучно
колючей мне. Терпение -
задание простое:
приложишь меньше рвения,
а в результате трое
зачтут, но повоспитывать
возьмутся... День за днём
системой мер - не битой же! -
дрессировать втроём.
ЧЕЙ ДВОР?
С мусором, к контейнеру,
пробираюсь ахово,
только у дороги
вскопан островок...
Было время - жили мы
нервами и страхами,
но цветам всё лето было хорошо.
Деспотичной женщиной,
бабушкой, быть может,
как бы охраняем двор -
под присмотром мы.
Ног, не чуя бегали,
между клумб ухоженных:
все при деле – заняты
до пытливой тьмы.
Двор, как место отдыха,
но загажен мусором:
ни граблей у жителей,
ни лопат уже.
Все, кто могут - за город,
остальные, вспухшие,
заедают ужасы дома в неглиже:
- Жить нет сил, товарищи,
господа и прочие...
Напрочь заморочен
обыватель – раб.
Вот взялись разжёвывать,
горячась заочно:
ТСЖ – правительство
нашего двора.