Случалось мне когда-то топить свои печали
Не в торте жутко сладком, не приторном зефире,
Но в ледяных брикетах, что под руку попали,
В мороженом клубничном, шоколадном и пломбире.
Я подалась к пломбиру: он с виду очень мягкий
И нежный, понимающий, как облако большое...
Но как заныли зубы! И он лишь с виду сладкий,
На деле безразличный совсем к чужому горю!
Взялась я за клубничное и говорю: "Он злобный, -
Косясь на белоснежный, мной брошенный пломбир, -
Как с ним вообще живете? Он жутко неспособный
Понять и успокоить, когда необходим!"
Клубника растерялась, захлопала глазами,
Но вскоре затопила всей сладостью своей.
Так запершило в горле от приторности жуткой!
Я больше ни ногою за утешеньем к ней!
Остался шоколадный, к нему бежать скорей я.
Утешить попросила. Он, вроде, был готов,
Пытался быть понятливым, слова перебирая,
Но только горче стало от неумелых слов.
Не вышло с шоколадом, клубника доконала,
Пломбир был вовсе грубым, его мне не понять.
Напрасно в морозильнике лекарство я искала.
В другой раз я придирчивее буду выбирать.