Француз не протянет руку британцу,
Германец вздохнет табачными кольцами
О неожиданно прерванном танце
Разбуженных волн и рассветного солнца.
Движения трижды блистательной женщины
Скованы дважды обещанным золотом.
Вот так же оправа сжимает жемчуг,
Найденный в южных морских широтах.
Его поднимают из вод просоленных,
Из тьмы глубинной к истокам света.
И скупщик, счастьем наживы исполненный,
Воздаст ныряльщику звонкой монетой.
Конечно, соврет и, занизив цену,
Картинно посетует ради приличия:
«Не могут понять красоту на севере,
Но там не скупятся платить наличными.
Они-то платят, но сомневаются.
И ищут сквозь линзы свои погрешности -
Не могут галантными быть голландцы
Ни с белым опалом, ни с черным жемчугом…»
О чем говорил британец французу,
О чем германцу не рассказали?
О том, как шары загоняют в лузы
Властители судеб на Привокзальной.
Как лихо размахивали киями
Потомки ландскнехтов и мушкетеров,
Но в ритме танца сползало платье
И обнажало души узоры.
И словно наги индийских княжеств,
Заслышав дудочку Тадж-Махала,
Мужчины севера соглашались
Оставить сабли свои и флаги.
И все фамильные бриллианты,
Да что там золото, честь мундира -
Метнуть к стопам Мата Хари рады,
Но кто сказал, что она их примет?
Нужна ли Оку Зари оправа?
Металл и жемчуг – несовместимы:
Слезой жемчужину воскрешают,
Металл боится излишней сырости.
Не потому ли, холодным утром,
Не высмотрев в линзы свои погрешности,
Оценщики жизней – властители судеб
Свинцовой оправой украсили жемчуг?
Заря кровоточит - не разгореться,
Небесный полог штыками острыми.
Француз не протянет руку британцу,
Германец вздохнет табачными кольцами
О том, как порохом небо выстелено,
Как расторопно приказ исполнен -
Составлен рапорт. И чьи-то мысли:
«За все заплачено и довольно…»