Мне снился сегодня безумный сон… Будто я с подругой дома, в моей с детства привычной комнате… Ночь… Мы медленно засыпаем, но вдруг… раздаётся стон… раздаётся стук неожиданный и настойчивый в своей громкости… А в моей комнате есть дверь закрытая наглухо, закрытая столько лет, сколько я в ней жила, из-за неё никогда - ни звука, ни запаха, и вот она стуком ломится так неуместна, отчётлива, тяжела. Я лежу и, успокаивая себя, думаю - может, мыши? Может, ищут еду, шуршат за моей стеной? Думаю о мышах, лишь бы не чувствовать и не слышать, но внутри что-то знает: там человек, он пришёл за мной. Дверь стучит как сердце может стучать - громче и громче, и вот-вот сорвётся уже
с петель, вот-вот старый замок разрушится сгоряча, и упадёт эта тень на мою постель. Страшно. Дрожь гуляет мурашками по спине. Температура в комнате медленно поднимается. Не выдержит она, не защитит! наконец - стук переходит в грохот, и дверь срывается.
Я встречаю криком: “Боже мой, помоги! Кто это? кто это? Остановись, не дыши, замри!!”. Медленно опадает старая пыль, рисуя круги, тихо, очень тихо и трепетно стоит она у двери. Девушка примерно одного со мной возраста с тёмными распущенными волосами, худая и бледная, а на лице вопрос очёркнутый и глубокая тишина, стелющаяся волнами.
Мама из соседней комнаты говорит: “Ты чего кричишь? Ты спросонья не узнала её, тихую, не признала? Ты небось её приняла за мышь? Да вы же с ней и общались мало...” И вот моя мама уже рассказывает, что эта девчушка всегда за стеной жила, как сестричка моя - с самого детства маленького она там гнёздышко для себя свила. Только вот странная она, тихая, неприметная, словно монашка, хотела уйти от людей, хотела прожить без мира, одна, бесцветная, уж двадцать лет, как мы закрыли ту дверь за ней.
Я её спрашиваю: “Что тебе нужно, еды и отдыха?” - “Мне нужны твои уши, и руки твои нужны. Мне бы выздороветь, мне бы свежего воздуха, мне бы нежного звучанья живой струны...”.
Уши мои и руки… как это, должно быть, больно, как я могу отдать ей самое-самое моё? И вот опять тот же страх невольный вдоль позвоночника холодно льёт ручьём.
Девушка видит, что рано, что просьба по мне - крапивою, и вот уже покорно уходит, повернувшись ко мне спиной. А я только теперь замечаю, какая она красивая, как тонко веет от неё удивительной тишиной… Девушка, видящая насквозь, так зорко, живущая там - будто в монастыре - уходит медленно в свою узенькую каморку, и с гулким стуком захлопывается дверь.
На сколько времени, неужели снова на 20 лет? Она готова ждать бесконечно - затворная, прожить в своём мире все годы, что я говорила: “Нет!”, - чуткая, светлая, такая понимающая, покорная…
Девушка ушла, и в комнате стало привычно, будто враз кто-то выключил глубину. Всё вокруг уютное и обычное, даже пыль - своя, вписанная в шум минут.
Я проснулась. На дворе всё ещё стояла густая ночь. Вот и всё. Никто не будет меня вести. Пока под сердцем такая живая дрожь, пока мой путь ни на что вокруг не похож, никто не откроет мне, что впереди. Для нас, людей, небывалая преданная свобода, для нас мир наполнен бесконечным числом возможностей. Можно стремиться и рваться к чему угодно, можно оставаться в привычной комнате год от года, можно отказаться от волшебства, забыть его, не тревожиться. Но Ангел и Бог всегда рядом, всегда за моей стеной, всегда готовы влиться в желание верить, готовы впустить в меня весь этот чувственный и цветной, весь мир с его молитвой и удивительной тишиной, в ту же секунду, когда я открываю двери.