Вот и до тебя дошёл я, Михаил Булгаков,
Хоть далеко пройти пришлось – немало километров и их гаков,
Не буду ждать я свиста раков,
А расскажу сейчас, каких литературных злаков
Он автор, написавших их правдиво все – без лаков.
(Писал он ночью – подход усвоил он Бальзаков).
Сначала расскажу в каких условиях он жил:
С женою бедствовал он в коммуналке, но всё же не тужил,
Ждал ночи, когда угомонится, наконец, соседей свора,
И до утра писал, писал он быстро, споро;
Когда рука от холода уж не держала ручку,
Его жена на кухню делала отлучку,
И грела ему воду в тазе,
Не знаю, право, на плите иль керогазе,
Отогревал в воде горячей пальцы он, прервав писать на полуфразе.
Немало написал он пьес, но их в редакциях не брали,
Чтобы не сломаться, нужно было быть прочнее стали,
Его слава литератора была ещё в туманной дали,
О нём, как о писателе, ещё не ведали, не знали.
Но вот удача – свет увидела «Семья (вся) Турбиных»,
При случае я перечислю вам названья его пьес иных,
Конечно, знаете его произведения – и «Белую гвардию», и «Бег»,
Но антисоветскими их посчитали – такой за ним считался грех,
Лишь в наше время этот вывод вызывает смех,
Так что никак не мог он выбраться на благополучия свой брег.
Ещё ремарка: понял он, что литератору неплохо имидж свой иметь,
Жизнь и её примеры заставили его тоже в этом поумнеть;
Решил моноклем он и белыми воротничками отличиться,
Так римским символом, вы помните, является волчица.
Другие были в этом направлении примеры:
Так, Ленин за границей ходил в шляпе,
Приехав в Питер, он сменил её на кепку,
Такие смены знаковой детали равносильны, что поработали гримеры,
На броневике он в ней уж был, не уподобляясь растяпе,
Считал, она поможет, как мышка малая помочь смогла извлечь репку.
А Луначарский, став министром, френчем заменил костюм,
Теперь, надеюсь, поняли warum:
К народным массам будут ближе – так считал их ум.
Моноклем Михаил собратьев по перу не удивил,
Лишь, как собак тех бешеных, тем на себя их натравил:
Монокль все посчитали буржуазным пережитком,
Карикатур и слов обидных получил он за него с избытком.
Так шла жизнь Булгакова довольно жалко,
Тогда пьесу « Иосиф Джугашвили» дала его плавка,
Всё разом изменилось, заметили: «Да он талант!»,
Та пьеса, понимаешь, его политический сейчас гарант.
Её премьеру грандиозную решили провести в Батуми,
Достиг он нужной высоты, как в своих прыжках Брумель,
Он отправляется туда с Москвы в вагоне спальном,
С женой своей и в настроеньи триумфальном.
Но остановился поезд вдруг уж в Серпухове,
В душе его играл ещё Бетховен,
Ход жизни, знай. бывает очень уж неровен.
Вот подошёл к нему посыльный,
И лопнули и радость, и надежды, как тот пузырь мыльный -
Ему передали: «Необходимость в поездке сей отпала»,
Вы перекуйте меч свой на орало;
Уж неизвестно, что вождь будущий в пьесе усмотрел,
Какой заметил он намёк или прострел.
В Москву вернулся наш Булгаков,
Пропал его по Джугашвили труд Гераклов,
И вновь он в надоевшей коммуналке,
В его Фортуны колесо попали снова палки.
И здесь заметил он, что начал слепнуть,
Видать, пройти обязан он сей путь:
Неизлечимая болезнь так начиналась в их роду,
Не лебедь белая, отнюдь, в пруду.
Скорей твори ты самобытное, своё,
Тебе за это благодарный стих споём,
И вот создал он на пороге своей смерти
Произведение неповторимое – "Мастера и Маргариту»,
Триумф его то был, вы мне поверьте,
Там были ведьмы, волшебный кот и черти,
И стал он классиком худлиту.
А так как это он писал на грани смерти,
То необычные картины появились в книге - свой скепсис вы умерьте.
Их смаковать вы сможете, как чудеса кухни на десерте.
Есть у Булгакова ещё шедевр - "Собачье сердце",
К свойствам желез внутренней секреции то дверца,
Что целебным обладают свойством, хоть и собачьим,
Из рецидивиста Шарикова оно,ведь, возродило,
А это посчитаем мы:событие весьма значимо,
Черты его потом упрочило и закалило.
Вначале лику из него явилась ангельская кроть,
Затем стал за права бороться, поступками колоть,
В итоге получился урод нравственный, как не сиропь,
как глянешь на такого, сразу схватит оторопь.
И стал он председателем домкома Швондером,
Его создателей профессора Преображенского,
А также доктора Ивана Борненталя
Коллеги поздравляли с опытом масштаба вселенского,
Предлагали наградить их орденом,
Не занимались, ведь, тогда ещё коллайдером;
Вот вам этого произведения блестки,
И юмора Булгакова нам на память фрески.
Я не согласен лишь, что во всей этой истории
Пёс выставлен злого аллергорией,
Хоть все знают преданность собак,
Выставлять их в виде Шарикова - это брак.
Заметили, что как и Гоголь, Михаил высмеивал пороки,
Для всех людей они послужат, как уроки,
Они безвременны, не найдены их сроки,
Возьмите на заметку себе вы эти строки.
Своим учителем Булгаков Гоголя считал,
Мечтал, чтобы его могилу гоголя накрыл металл:
Он говорил: «Укрой меня своей чугунною шинелью» -
Задался он такой посмертной целью.
Она осуществилась, знай, иносказательно –
Лежит под камнем он Голгофы, что укрывала Гоголя,
Я всё пересказал вам о Булгакове старательно,
Не знаю, мало этого для вас иль много ли?