У меня все отлично. Лето прошло на «ура».
Я была там, где всюду бегает детвора,
Где деревьев кроны светлы и темна кора,
И мурлычат кошки, прячась в тени от солнца.
Там был юг почти – невиданная жара.
Там остаться бы… Но сердце – не голова,
И оно говорит: «Родная, тебе пора».
И не остается.
Мое сердце мчится вдаль, будто колесо.
Я держу его, представляя, что это сон,
Но оно не верит, кажется, в это все,
И летит быстрее.
Я ловлю его, словно бабочку, на лету,
Приговаривая: «Тише… Я помогу…».
А оно мне: «Что держишь? Я уж давно не тут».
И рука немеет.
Моя выдержка закалялась немало лет.
Я держу свое сердце так крепко, что даже мне
Самой кажется, что оно задохнется вне
Пограничных ребер, сгорев под палящим солнцем,
Чем устанет спорить, где ему ночевать.
Я его уложу рядом с собой в кровать.
Сердцу – больно. Сердцу – хочется горевать.
А оно смеется.
Говорю: «Что смешного?». Оно – ничего в ответ.
Я встаю / мне не спится / и зажигаю свет.
В отражении стекол черен мой силуэт
И почти не виден.
Греет руки уже давно не горячий чай.
Сердце вновь унеслось, пропев на лету: «Прощай».
Хорошо, что хотя бы у сердца на сердце май,
И он там стабилен.
А во мне бессонница в сотни пустых страниц.
Погружаясь во вспышки чьих-то домов и лиц,
Я сливаюсь с ними настолько, что корабли
Не нашли бы курса.
До утра доживаешь – и снова на ринг и в бой,
Забывая, зачем и кто ты. Сегодня мой
Оппонент печальней, чем тонущий за кормой.
Берега несутся
Мимо шхун и яхт, разливающихся в волнах.
Мое сердце ушло – видимо, это крах.
Но он всяко лучше, чем прозябать в цепях
До босого штиля.
Кроме этого все отлично, ты знаешь сам.
Во мне счастья столько, что радоваться слонам.
Я тебе посылаю с крыши своей «салам».
/Я с тобою, милый/