Утром город кажется игрушечным.
Тот вон дом возьми своей рукой,
сбоку заведи ушастым ключиком –
пусть он суетится день-деньской:
дом, столь неуклюжий и одышливый,
двери распахнул с трудом большим,
чтобы из квартир жильцы все вышли бы
и к другим домам играть пошли.
Но остался в самой дальней комнате,
словно ночь работал у станка,
не успевший вовремя опомниться,
даже не проснувшийся пока
парень из числа таких затворников,
что потом взлетают высоко
прямо с нешироких подоконников
прямо в нераскрашенный восход.
Сон его да будет шестеренками
не нарушен и не омрачен.
Он тяжёл неслыханными строками,
тёмен непробившимся лучом.
Птицами в косматых ветках ивовых –
не в измятых белых простынях –
дом, храни, покуда будем живы мы,
всех своих поэтов и нерях…