Сила повести. Сила человека. Связь поколений.
После прочтения произведения Эрнеста Хемингуэя "Старик и море», очень заинтересовала история его создания. Кубинский рыбак Грегорио Фуэнтос, ставший одним из прототипов главного героя повести, прожил долгую жизнь в 104 года. Впечатлило внешнее сходство описания главного героя провести с Грегорио Фуэнтосом. «Старик был худ и изможден, затылок его прорезали глубокие морщины, а щёки были покрыты коричневыми пятнами неопасного кожного рака, который вызывают солнечные лучи, отраженные гладью тропического моря. Пятна спускались по щекам до самой шеи, на руках виднелись глубокие шрамы, прорезанные бичевой, когда он вытаскивал крупную рыбу. Однако свежих шрамов не было. Они были стары, как трещины в давно уже безводной пустыне. Все у него было старое, кроме глаз, а глаза были цветом, похожи на море, веселые глаза человека, который не сдается".
Как сказал Хемингуэй в одном из своих интервью, книга «Старик и море» могла иметь тысячи страниц, в этой книге мог найти своё место каждый житель деревни, все способы, какими они зарабатывают на жизнь, как они рождаются, учатся, растят детей.
Часто вспоминаю детские годы и моего родного дедушку Владимира Александровича, или дедушку Володю, как мы с братьями его называли.
Он родился и вырос в простой крестьянской семье в деревне. С детства и до последних дней своей жизни занимался земледелием, скотоводством и рыбной ловлей.
Наша семья (родители, средний брат /младший брат тогда ещё не родился/ и я) жили в областном городе российской глубинки. Дедушка с бабушкой жили в деревне в сорока километрах от города.
Помню, как почти каждые выходные он приезжал к нам в город и привозил для всех нас пойманную им рыбу. Рыбу делили поровну на три части, так как в городе жили все дети дедушки: старший сын Юрий – мой отец, с женой и двумя детьми, дочь Галина с мужем и дочерью, младший сын Александр с женой и двумя детьми.
Отец и Мама работали на заводе. Отец фрезеровщиком в ночные смены, Мама – машинисткой в машинописном бюро. На том же заводе в бюро пропусков работала моя бабушка Тамара (по материнской линии). Жили не богато. Мы занимали комнату в восемь квадратных метров на втором этаже в четырёхэтажного общежития, расположенного в ста метрах от завода. Питались мы в основном тем, что сами выращивали на земельных участках родителей отца и мамы, а также рыбой, которую привозил дедушка.
Дедушка просыпался рано. Он всегда спал на полу, на ковровой дорожке из цветных лоскутов ткани, в маленькой комнате без окон в четыре квадратных метра в своем деревенском доме. Дом был расположен недалеко от реки. Гардероб дедушки был прост. Он носил старые брюки серого цвета, которые были многократно штопаны, и футболку из хлопка. Вместо ремня он использовал кусок бельевой веревки. Старые калоши, стертые до дыр, он надевал на босые ноги. Также в его гардеробе было еще несколько футболок разных цветов. Они были сильно поношены местами штопаны и цвет их отличался весьма условно.
На завтрак дедушка ел картофель (отварной или жареный), бутерброд из белого хлеба с маслом. Иногда он пил кофе. Это был кофе в жестяной банке производства СССР. Он осторожно открывал крышку банки при помощи чайной ложки и насыпал в кружку с кипятком неполную ложку кофе. В кофе он клал несколько ложек сахара из белой керамической сахарницы. В сахарницу часто опускали мокрую ложку и сахар в ней всегда был твёрдый как камень. Чтобы его достать, нужно было потрудиться.
По стенам сараев, находящихся на заднем дворе дома, у дедушки было развешено множество рыболовных сетей. Это были очень старые сети из веревок. Почти все рыбаки уже пользовались для ловли рыбы современными сетями из лески, с поплавками из пенопласта. На дедушкиных сетях поплавки были из скрученной бересты. Грузы были сделаны из разного металла. Сверху и снизу их пронизывал черный шнур из какого-то материала, напоминающего каучук. Сети были порваны во многих местах. Дедушка чинил их, долго связывая порванные нити на окошках сетей загрубевшими пальцами. Свои рыболовные снасти он всегда носил в большом сером мешке из-под сахара. Второй мешок он брал для рыбы. В него он складывал бутылку с водой, которую всегда набирал в колонке на улице.
На рыбалку дедушка почти всегда ездил на велосипеде. Это был старый велосипед «Украина», зеленого цвета, с мужской рамой и большим багажником. Мешки со снастями он привязывал к багажнику. На рамке часто сидел я, когда он брал меня с собой на рыбалку. Он всегда очень радовался, когда я приезжал к нему с бабушкой, целовал меня и улыбался почти как ребенок. «Павлик приехал!», говорил он и всегда вел меня к холодильнику показать свой улов, который он бережно хранил для нас к нашему приезду. «Поймал?» - обыкновенно спрашивал его я. «Попалось чуток…Иди-ка, погляди вот…», отвечал дедушка Володя и всегда показывал кучу рыбы, которая, как правило, не умещалась в небольшой морозильной камере «зила» и часть которой хранилась в погребе. Он умело выкладывал в большом алюминиевом тазу рыбу и показывал её нам с отцом. Когда чуть подрос мой брат Александр, мы приезжали уже вместе, и зрителей было больше.
Дедушка всегда знал где ловится рыба. Река в том месте разделена на несколько рукавов и имеет ответвления. Рядом с ней расположены небольшие болота, которые наполняются водой при разливе реки весной. Дедушка знал куда нужно идти за красным карасем, где можно выловить щук, а где язей, сомов или линей.
У дедушки была старая деревянная лодка. В движении она наполнялась водой, стекающей с большого деревянного весла, которым он греб. Он обыкновенно греб поочередно то одной, то с другой стороны от лодки, и она плавно шла речной глади по нужному курсу, точно повинуясь своему рулевому. На корме лодки всегда лежала пустая жестяная банка из-под консервов, которой вычерпывали воду. Если я был в лодке - вычерпывал я. Весло дедушка никогда не брал с собой домой и всегда прятал его в камышах, недалеко от лодки. Для меня, даже в моём юном возрасте, было совсем непонятно, неужели кому-то может понадобиться эта старая «деревяшка».
Дедушка рассказывал мне, что когда мой отец был ребёнком, он всегда брал его с собой на рыбалку.
Иногда мы ходили на рыбалку с бреднем. Дедушка надевал свою обычную одежду. Отец и его брат Александр (мой дядя) надевали старые вещи и легкую обувь. Под руководством дедушки, который знал где сегодня будет рыба и как её поймать, отец и его брат тащили бредень по направлению к берегу, к камышу. Мне и брату Александру давали команду пугать рыбу. Мы, не очень понимая, как нам это сделать с берега, кричали и топали ногами. Рыбу выбирали из бредня и выбрасывали к нам на берег. Мы мчались за ней на перегонки и хватали прыгающих монстров руками, складывая их в мешок. Больших щук мы побаивались и наступали на них ногами, или брали их руками, намотав на руку старую тряпку.
Вечерами после рыбалки все собирались за большим столом. Рыбу жарили в несколько этапов, на больших сковородах. Особенно вкусной была жареная икра. Бывало, икра едва умещалась на огромной сковороде.
Дедушка всегда выпивал рюмку какой-нибудь настойки и только потом начинал трапезу. Бабушка всегда крестилась перед иконами к «красном углу» (и сейчас крестится) перед приемом пищи.
Особенно в мою память врезалось как дедушка приезжал к нам в город с рыбой.
Он надевал старый серый пиджак от костюма поверх одной из своих футболок. Иногда к своим брюкам он доставал из шкафа ремень и использовал его вместо веревки. Все-таки поездка в город… Рыбу он складывал в полиэтиленовые пакеты и затем в серый мешок из-под сахара. Вместо калош, которые едва годились для рыбалки и совсем не годились для поездки в город, он надевал кроссовки. Эти кроссовки привез в деревню брат отца Александр и носил их, когда приезжал туда на выходные.
Дедушка славился в деревне своим умением ловить рыбу. Порыбачить с ним приезжали его знакомые из других районов области. Один из его знакомых, несколько раз угостившись пойманной дедушкой свежей рыбой, привык к рыбной диете. Он был каким-то начальником мясоперерабатывающего завода, расположенного через три деревни. Он приезжал к дедушке в деревню за рыбой (хотя возле их деревни протекала та же река и наверняка у них были свои рыбаки), привозил ему копченую колбасу со своего завода и менял её на рыбу.
Дедушка стал привозить в город детям и внукам и рыбу, и колбасу.
Когда в нашей семье родился третий сын, его назвали Владимиром, в честь дедушки. Дедушка очень любил меня и моего брата Сашу. Маленького Володю он любил особенно трепетно. Относился к нему с особой нежностью.
Шли годы. Мы стали приезжать в деревню реже. Отец перешёл работать на стройку и очень уставал. Мама уставала не меньше, ведя хозяйство с тремя детьми.
В один из приездов в деревню, я заметил, что дедушка развесил сушить сети на заднем дворе. Уже несколько лет он рыбачил один. Рассматривая, словно в музее, его видавшие виды сети, я обратил внимание, что их прорванные окошки он уже не чинит.
Дедушка стал чаще болеть. Он по-прежнему спал на полу. Бабушка настаивала на том, чтобы он спал на кровати, иначе он не сможет вылечиться и перестать кашлять. Он иногда ложился на кровать, но ночью всё равно перемещался на пол. Он так привык.
Иногда дедушка возвращался с рыбалки без рыбы. Он по-прежнему использовал велосипед, но уже не ездил на нём, а медленно шел с ним рядом, везя на раме свою поклажу. Он тяжело дышал, выгружая мокрые мешки с сетями на заднем дворе дома. Возвращаясь без рыбы, он, не переодеваясь в сухую одежду, начинал варить корм для скотины. Если корм уже был сварен бабушкой, он брал ведра и шёл на задний двор кормить скотину.
В конце девяностых дедушка и бабушка перестали держать скотину. Это стало экономически очень затратно. На две деревни осталось несколько коров. В конце восьмидесятых годов это были целые стада и каждый двор заступал на суточное дежурство по выпасу стада. Я ходил в поля с дедушкой. Запах трав, вкус белого хлеба и настоящего молока навсегда остался в моей памяти с шести лет. Когда я вспоминаю это время, глаза чуть смачиваются пленкой слез счастья. Детского счастья.
Когда, после окончания школы, я поступил учится в академию и уехал из родного города в Санкт-Петербург, видеться с дедушкой мы стали раз в год. Он всегда был рад моему приезду и обнимая, целовал меня, радуясь, как ребенок. Когда я уезжал, он шёл провожать нас до остановки пригородного автобуса больше трёх километров. Он провожал нас до остановки даже когда болел. Бабушка говорила, что вся деревня знает о том, что я учусь в академии, что дедушка этим очень гордится. Сам дедушка говорил: «Вот какие у меня внуки! Академики!». Для него учёба к академии и звание «академик» были тождественными понятиями и оба лежали где-то высоко, в ином измерении, в иной плоскости или неизведанном мире.
До последних дней своей жизни дедушка продолжал ловить рыбу. Моим родственникам, которые жили в городе, она уже была не так необходима. Проезд на пригородном автобусе стоил дорого, возить в город рыбу было накладно. Но дедушка всё равно возил её. Он был ветеран труда и имел льготный проезд.
После его смерти осталась где-то на берегу реки его старая лодка. Никто не узнает, где спрятано весло. Я бережно храню последнюю фотографию с дедушкой. Пишу эти строки и глаза полны слёз. Текст почти не видно. Но я знаю, что все тепло и красота человеческой души, души настоящего труженика, любящего своих родных и близких - душа моего любимого дедушки, живёт в моём младшем брате. И будет жить в его детях.
11.11.2015 г.