перед тьмой я знал, мне достанется лучший фонарь -
рукотворный, с любовью вылитый из надежд.
а теперь я сижу, как сидели встарь,
мне не страшен и волк-альбинос Январь,
свет горит под бронёй одежд.
перед тьмой я ведал - придётся писать стихи,
чтобы горло заткнуть, не орать, ничего не просить.
и теперь из колонок - мой ласковый Дебюсси,
строки ровно ложатся под "соль", "до" и "си"
в безнадёжной стране глухих.
я готов был мириться с тоской и тюрьмой,
но не знал - одинокие молятся скрипу дверей.
и ещё - сколько я ни зажгу фонарей,
ты останешься моей тьмой.