Ловлю зрачков расширенных бездонность,
Когда, звеня, дрожа от возбужденья,
Я режу воздух с визгом наслажденья,
Всегдашнею вдовою – Чёрной Донной.
Безжалостной хозяйкой положенья -
Гадюкою скольжу. В чужой груди,
Кокетливо, моё стальное жало,
Вползая в тело, к сердцу жалось
И нежилось в крови. Предупредил
Мой Дон Гуан: «Забудь про жалость!»
Как много их осталось у обочин,
Когда в своём броске,голодной львицей,
Им нехотя полосовала лица.
Клинок, в иглу на смерть заточенный,
Пел реквием, взлетая ловчей птицей.
Мир - палубой кренился, уходил…
Люблю ломиться в тело с хрустом,
В чужую плоть и жизнь Прокрустом.
Ценительница крови, мышц и жил
Пластаю - есть ли в мире бруствер,
Который бы меня остановил -
Чванливое толедство в гарде?
Я – фаворитка всех его побед.
Ботфорты, плащ, и бархатный жилет,
И полумаску – воспевали барды
Ночной наряд Гуана. Звон монет,
Звон шпор и ножен, и моё шипение,
С которым выползала: «Я – война!»
Его теплом и близостью больна,
О ногу тёрлась. Лучшее творение
Богини смерти. Заворожена
Желанием напиться тёплой крови.
Дыхание прервать. Мне смерть – наркотик.
Натаскана убийством пары сотен
Его врагов. По мановенью брови
Властителя (любой ему негоден),
Укусом страсти оставляю шрамы
Своей любви. Я – женщина-воитель.
Я – продолжение руки. Ценитель
Бокала с кровью в рёбрах-рамах.
Пригубила… О, сладкий миг соитья!
Я – шпага! Страсть! Любовь Гуана!