Первый вариант этой поэмы был опубликован Верде в неполных 19 лет под названием «Печальные рассказы».
Возможно, ты не помнишь, о, Елена,
О тех прогулках, как была им рада:
По вечерам всегда благословенна
Земля во время сбора винограда.
Печальная, не помнишь ты, быть может,
Тот домик побелённый, где мы жили.
Церковный двор, где вечер тени множит,
Что нам в те дни, сплетаясь, ворожили.
Возможно, ты не помнишь, маргаритка,
Как целовал тебя я под оконцем,
И как, вкусив любовного напитка,
С тобою стали друг для друга солнцем.
Бежавшая от городов голубка,
Таких красавиц встретишь там едва ли, -
И желчь из одного мы пили кубка,
И слёзы мы в объятиях смешали.
О, ночи те, волшебно-светлолики!
Теней не помнишь, воедино слитых?
Как на лице твоём смеялись блики
Как танцевали на могильных плитах?
Не помнишь разве? были мы другими,
Был счастлив я, на грудь твою склонённый,
И птичий посвист повторял мне имя
Твоё - звучаньем этим полонённый
Когда осенний бриз взметал высоко
Янтарные распущенные косы,
Они цеплялись за колючки дрока
Иль заплетали ветви абрикоса,
Я шёл их отцеплять пажом прилежным,
Что поднимает шлейф своей богине,
И слышал шёпот в дуновеньи нежном –
Печальный бред любви меж стройных пиний.
И, словно при таинственном обряде,
Все бабочки слетались, обожая
Твои густые, шёлковые пряди,
Как спелый колос – щедрость урожая.
А помнишь, как в саду, прижавшись тесно,
Бродили мы и, робость побеждая,
Щекой щеки касались, и чудесно
Румянцем кровь играла молодая.
А помнишь ли, Елена, эти воды,
Как пили на коленях из ручья мы;
На тёмном покрывале небосвода
Всё звёздочки считали мы упрямо.
А помнишь, упоенье ночью лунной,
На землю мы упали слушать стоны
Источников, ручья звук нежный, струнный,
Лягушек гимны в тишине влюблённой.
Под арками из мирта скамьи были,
На травяном ковре темнея грубо,
И там - какие сны, какие были
Переживали мы, сближая губы!
Любовь плыла, что океан безбрежный,
Когда под небом цвета перламутра
Звучали трели, соловьями нежно
Сплетённые в багряннике под утро.
Вдали от поселений, на просторе,
Обняв тебя, как плющ побеги туи,
Среди пшеничных волн, как будто в море,
Я возвращал подруге поцелуи.
Елена, помнишь: на руках по грязи
Я нёс тебя над известковой глиной,
И, белоснежна, в юбочке из бязи,
Как пух была легчайший тополиный.
* * *
Забыла ты уже о тех кометах -
О тех стихах, тобою вдохновлённых,
О страстных байронических сонетах,
Губами на груди запечатлённых?
Забыла, да, ведь не уйти от рока,
Ведь миром правят смерть и перемена,
И ныне ты печальна, одинока,
Ты, как плита надгробная меж тлена.
Ах, прошлое, что было безупречно,
Сияющее, радостное - было
Одним объятьем, тем, что длилось вечно,
Единым поцелуем, полным пыла.
Как всех земля скрывает на погосте, -
В монастыре печальном, обветшалом
Ты дивный лик, свой лик слоновой кости
Под чёрным схоронила покрывалом.
И я не избежал суровой дани:
По городу, где мрачно бродят тени,
Предвидя чашу, полную страданий,
Иду немой, как Смерть, я меж строений.
Когда бы казнь я мог избрать, - без страха,
Как стала ты печальною черницей,
Я б выбрал долю толстого монаха,
Покрыл бы чресла грубой власяницей.
Диариу да Тарде.
14 февраля 1874
Порто.