Дождь пошаманил и свинтил.
Исчез за клочьями тумана.
Ночной зефир струит этил
из недопитого стакана.
В кругу актеров и актрис
на отдалении от трона
танцует толстая матрона
какой-то глупый экзерсис.
Дрожит струна, стучит каблук,
и свечка, как алкоголичка,
так туго свет вплетает в звук,
что получается косичка.
Интерференция. И страх,
как крик совы из редколесья,
не весь во мне, увы и ах,
и в нем, увы и ах, не весь я.
Товарищ Верь сидит в углу,
пьет портвешок, сосет конфету,
сквозняк гуляет по столу,
как пролетарий по буфету.
Неумолимый прокурор,
который бьет и не прощает,
Товарищ Бди глядит в упор
и кривду взглядом вопрошает.
Шипит шампанское “La vie”
стекая не в фужер, а в кружку.
Мы пьем с Товарищем Люби
за friendship, br;derschaft и дружбу.
И тяжело вздымая грудь,
в метафизическом дурмане
ославленный Товарищ Будь
лежит на стареньком диване.
Здесь, под свечою, все они,
седые, бледные, больные -
Товарищ Сей, Товарищ Жни,
Тамбовский волк и остальные.
В пассиве флейта и фагот.
Зато гитарочка в активе.
Так я встречаю Новый год -
среди химер, но в коллективе.