Закрывал глаза, но не угробился.
Днём - умерший, ночью – оживаем.
Как я стал таким, как уподобился
пыли, фонарям, пустым трамваям?
Я искал для мозга угощение,
словно моль в давно забытом шкафе.
И земли поддерживал вращение,
пятернёй скребя больничный кафель.
Наглотавшись ценностей духовных,
стал прозрачен, тих и незаметен.
Я был самый смертный из верховных
и верховней изо всех, кто смертен.
Ложку мёда часто проносили мне
мимо рта. Но я летать не бросил.
Эти взмахи не были бессильными.
Ждал ответов, но пришли вопросы.
А вопросы были заскорузлыми,
как костяшки пальцев на гортани.
Приходили девы светло-русые,
больше сна со мной не коротая.
И, простившись с мудростью и чётками,
я, как мальчик, смирно сел за парту,
когда в трех парсеках неотчетливо,
кажется, бессмертием запахло.