Во время смертной дрожи
Кулак вздымался над пургой и сух
Лица пронизанный бездушьем взгляд.
И пальцы медленно скользнут по коже
Потрескавшихся губ; и вой лесов ласкает слух,
И тьма и ветер поглощают ад.
В корнях безумия врослеет человек,
Издерганный надеждой процветания;
Он должен знать как короток сей век,
Доступный сердцу и уму в терзании
Духовной мощи и мольбы и веры.
Рассветы жмут во зрении зрачок:
Продавливая взглядом смысл жизни, первый
Ты постигаешь тишины урок.
В той тишине и праздность и уныние,
В той тишине и боль разлук и рай побед.
В той ада тишине твое себе признание,
Что ты от разума хранишь мечты секрет.
И утро вновь прольет чудесный света
Бальзам упрямый и святой на душу.
Ты видишь ад свой; но понимаешь - ада нету,
Поскольку держишь перед взором рая чашу.
В той чаше и заботы и усилия, которые
Тебе же самому как влага слезная...
И вот, идут на свет, как пьяные, другие...
И вот, ты смотришь вдаль, пути не зная.
А путь как поступь, путь как наваждение;
Умей читать лишь по губам отсутствие...
Мечта - туманом оземь: пренебрежение.
Но ты ведь, глубже неба, друг...
Скольжение ума во прах мечты
Заботит как-то ново, вдруг,
Печалью века, зовом красоты.
Природа обнимает стоном нежным
И шорохом песчинок, и звездой мерцая,
Оставит на пути тебя отважно безмятежным.
И ты пойдешь, пути как Бог в мечту не зная.