Прижав морскую раковину к уху,
Представил вдруг, что в мире я один,
И тотчас звонкий гул морских глубин
Явился чудом жаждущему слуху.
На гребне пенных волн меня унёс
Прохладный бриз в страну далёких грёз,
На берег, что заброшен уж века,
Где ветры лишь царят, забот не зная,
Где не касалась мокрого песка,
Людская поступь, суета людская;
Где с давних пор отшельнику верны -
Тоскливый ветер, тихий всплеск волны.
Стук камешков по галечному склону,
Манил своим глухим и вечным звоном,
И в водорослях спутанных вода
Бурлила тут и там, не зная меры,
Их длинных, скользких щупальцев гряда
Качалась на волнах громадой серой.
Но не было ни ночи там, ни дня,
Ни света звёзд, ни лунного сиянья,
Лишь сумерки, пустынный брег обняв,
Царили там, под ветра завыванье.
И песне грустной вторила одна
Во мрак стремглав бегущая волна -
И тут всё стихло… Словно сам не свой
Подумал я, что как же чудно это!
Услышать вновь, как мчится вдаль карета
По старой и неровной мостовой.
THE SHELL
And then I pressed the shell
Close to my ear and listened well,
And straightway like a bell
Came low and clear
The slow, sad murmur of the distant seas,
Whipped by an icy breeze
Upon a shore
Wind-swept and disolate.
It was a sunless strand that never bore
The footprint o a man, nor felt the weight
Since time began. Of any human quality or stir
Save what the dreary waves and winds incur.
And in the hush of waters was the sound
Of pebbles rolling round,
Forever rolling with a hollow sound.
And bubbling seaweeds as the waters go
Swish to and fro
Their long, cold tentacles of slimy grey.
There was no day,
Nor ever came a night
Setting the stars alight to wonder at the moon:
Was twilight only and the frightened croon,
Smitten to whimpers o the dreary wind
And waves that journeyed blind-
And then I loosed my ear… Oh, it was sweet
To hear a cart go jolting down the street.