Колючие морщины тьмы, отростки
подземной сырости, и даже не мороз,
а так, какой-то влажный запах роз,
как будто бы и с гнилью… Перекрёстки,
расплывшаяся влага мостовых –
всё замерло, всё излучает стих.
Я слушаю. Ладони окунув
в пространство оттопыренных карманов,
и двигаясь, как будто в океанах
блуждает плоть, изящно изогнув
запястья и коленные суставы,
настраиваю верхние октавы.
Прислушиваюсь к миру. Мы давно
разлучены со всяким зримым светом.
Они боятся говорить об этом,
Но я то знаю, что одно окно
ещё горит, хотя бы лишь свечой…
Но меркнет свет за золотой парчой.
Шаги мои неслышны. Так блуждает
лишь мыслей вереница в подсознанье
сходящего с ума… Моё незнанье,
а главное недуманье спасает,
и тает фиолетовая мгла.
Прокалывает мозг людской игла.
И всё же недостаток белизны
в декабрьскую пору подтверждает
мои догадки… Или Бог играет
в придворный траур, или просто сны
всем людям снятся о плохой зиме,
но светлой осени, а главное – весне.