Их надо читать вслух, слышишь?
Читай же их. Громче. Тише.
Разницы нет, ведь я – как во сне,
Играют лучи, и я в этом огне.
Кричи – не кричи, всё равно о тебе
Новые буквы ложатся на лист.
На фото подросток. Крик «Улыбнись!»
И мне на века остаётся сюрприз:
На выцветшей полке, средь серых страниц.
С улыбкой в глазах я на сжатые губы
Смотрю. Даже время над нами не властно.
Я слишком упряма, а ты – уже умер.
Кто знает, быть может, что это – напрасно?
Нам встретиться в жизни нелепо, наверно.
Мальчишка тот вырос, теперь он неверный,
Но трепетный муж. А я в каждом изъяне
Ищу себе новый прекрасный подарок.
Мальчишка-то умер, а личность – осталась.
Он вырос, убив в себе силу и наглость,
Он выучил жизнь, по поступкам, по книгам.
А я замерла, и навеки погибла.
Ведь тот, с фотографии, мёртв, похоронен
Под кипой бумаг в вечной жизни погони.
Как жить мне теперь, если всё же влюбилась?
Над фото с привычной улыбкой склонилась…
Хочу, чтобы ты прочитал мои строки.
Хочу, чтобы ты никогда одиноким
В сумбурной и пафосной жизни не стал.
Ведь счастье порой выпадает и нам…
На фото – подросток из прошлого века,
В глазах – удивленье, в руках – сигарета.
Наверное, мама ругала за это,
Но как это здорово – чувствовать время.
Играть снова в игры, мелькать и кружиться.
Потом предстоит ведь увидеть, влюбиться,
Страдать и жениться. На ком? Всё равно.
Мне кажется, что это было давно.
А может – недавно. Но кто это вспомнит?
Кто скажет, что стало с твоею любовью?
И сколько нас лет разделяет с тобой?
Надеюсь, что ты до сих пор молодой.
Хоть знаю – надежда, пожалуй, напрасна.
Забудем об этом, плохое всё – завтра…
Я стану писать даже лучше, чем было.
Такие стихи, чтобы плакать над книгой
Хотелось им всем: палачу и убийце,
Чтобы каждый смог в строчках моих раствориться.
Я буду стараться, хоть ты не услышишь.
Читай в голове моей. Громче...
Нет, тише…