Ранняя осень. То ль утро, то ль вечер.
Еле видны пожелтевшие дали.
Тянутся в небо берёзки, как свечи,
Тонкие, нежные, в тихой печали.
Тянутся в небо всё выше и выше:
Может, согреет их солнечный лучик.
Небо же мрачно, и острые крыши
Лишь задевают тяжёлые тучи,
Наземь ложатся разорванной тенью
И на траву свысока наплывают...
Вот донеслось заунывное пенье:
Умер ли кто, и его отпевают?..
Шествуют медленно, тихо, рядами
Женщины в чёрной и белой одежде,
С тонкими, словно берёзки, свечами,
С воспоминаньями, что было прежде.
Каждая эту познала дорогу,
От мирской жизни давно отрешилась,
Видит призванье в служении Богу.
Вот и ещё одна тоже решилась:
Постриг её, как и всех, ожидает –
Богу служение только в начале.
Скит со свечами её провожает,
Лица опущены в тихой печали.
Медленный ритм виден в этом пейзаже:
Женщины, свечи, берёзы и крыши.
Чтоб подчеркнуть ритм движения, даже
Месяц над лесом желтеющим вышел –
Смотрит на женщин печально и нежно,
Льёт свет на тихую эту обитель.
Будет задумчив и строг неизбежно
Возле картины внимательный зритель.