С моей стороны было бы нахальством назвать себя учеником Пензина. Однако,
кто запретит считать Сталя Никаноровича своим Учителем? И не один я.
Воронежский киноклуб дал образование большой группе молодых людей,
и гуманитариев, и технарей. На киноклубе мы не только спорили о лучших
фильмах страны и максимально доступных работах иностранных студий
(верхнеполочное смотрели всё), но и разговаривали о литературе, живописи,
музыке. Естественно: без понимания культуры в целом полнота кино не будет
доступной.
Так вот, при каждом обсуждении Учитель подвигал нас к одному главному
правилу: ищите сверхсмысл, сверхцель произведения. Ищите побудительные
стремления автора.
Этот подход многое изменил в понимании искусств ещё смолоду. Например,
стали понятны ключи, бъющие под поверхностью книжной обложки.
Маленькая ремарка, то, что написано ниже - не критический
разбор умного (или "умного") филолога, а беседа с
технарём, любящим литературу, но даже не книжником.
Так вот, проявилось новое видение того, что мы читали в школе. Скажем,
Чехов. Мне представляется, что АП всю жизнь искал красоту. И, судя по его
самочувствию, редко эту красоту находил. Юмор (даже сатира) тоже от этого.
Согласитесь, смех есть безопасно разрядившиеся страх, брезгливость, гнев.
А вот, любимый мной Лесков утверждает, что ему ведома красота. Подтекстно,
конечно. Судите: пьяница Левша и размашистый Ахилка хороши внутренней
человеческой красотой. Требовательностью к себе. Что уж говорить
о программном Головане?
А изумлённая проза Платонова? Каждый его герой - повзрослевший Ванька
Жуков. Стоит человек, едва вышедший в огромный многосвязный мир, и немеет.
У него нет даже определений тому, что видит. Герой Платонова подбирает слова
из прежнего мира и по шажочку входит в Мир Безмерный.
И великая русская литература поздего советского периода (Твардовский,
Стругацкие, Шукшин, Трифонов, Распутин, да всех не перечесть) в каждом авторе
содержит сверхцель, сверхсмысл.
Нынче дело обстоит неважно. Не один раз мне давали читать книгу какого-
нибудь (без имён) раскрученного шумного автора. И в большинстве случаев
по прочтении мало что оставалось. Пришло разочарование. Даже очень
интересные, стоящие авторы не создают целостного вИдения.
Дайджест, не дайджест, но мозаика сверхкрупным планом. Имена? Каждый их
знает. А о промпарке "детективов" и говорить нечего. Достаточно любому
читателю прочесть страницы в обратном порядке, и весь список шерпов - как
на ладони.
В таком литературном пространстве и попала руки книга "Проза большого города".
Произошло это так:
- Что-то новенькое читаешь?
- Да, сегодня Лариса её мне передала.
- Это та, что взялась помочь тебе с вёрсткой книжки?
- Да, да, Федосенко. Хочешь посмотреть?
- Конечно.
- Возьми, полистай. Я пойду, мне ещё одно дело надо закончить.
Первое, с чего начинаешь читать книгу - обложка. У Ларисы Федосенко
http://www.proza.ru/avtor/fedosenkol она проста, легко читается. Без
виньеточных фокусов, скупо, но с изящной простотой. Простое название: Проза
большого города. Но, нет, на последующий взгляд весьма непросто. Есть
в названии какое-то обобщение. Потом, при прочтении всей книге стало
проступать понимание того, какое. Обобщение чего.
Аннотации нет. Предисловия нет (надо спросить). Приятный шрифт. Голый
шмуцтитул. Название первого рассказа немного прилипло к тексту, но хорошо
читается. Наверное, так задумал автор. Экономно. Да, конечно, книга новелл
и (или) рассказов есть самостоятельный факт искусства. Всё со всем должно
быть согласовано.
Ощущение от первых строк, касающееся собственно изложения: так пишут
многие, никаких открытий. Уточняю: многие хорошо образованные люди.
Простой рассказ http://www.proza.ru/2015/04/17/1462: замерзающий старик и
участливые прохожие. Где конфликт? Какие-то родственники, живущие в другом
углу города? Немилосердные, похоже, пустые. Имён автор не называет. Милиция,
скорая, всё по-городскому равнодушно. И последнее слово сказанное водителем
скорой: "Спасибо."
"Спасибо" чужого человека, равнодушного по обязанности. Насмотрелся он,
конечно, всякого, и такую машину, с мигалками да в разного рода пробках надо
вести, успокоив себя максимально. Да кто их не видел, равнодушно листающих
журнал в машине с крестами у подъезда дома. А в доме, у которого он стоит -
беда.
В новелле добро персонифицировано: у прохожей даже имя есть (Нина), парень
с девушкой. Полицейский в диалоге - вполне человек. У врача скорой
собственные интонации. Зло же - где-то далеко. Оно усреднено и растворено
в пространстве. И понемногу в каждом.
Новелла "Спасибо" чем-то даже зацепила, но поначалу осталась в состоянии:
никуда эти тексты не уйдут, потом почитаю.
Книга вернулась в руки более, чем через неделю. Новеллы и рассказы - не
роман, который читаешь с фонариком под одеялом, чтобы не мешать близким.
И не отложишь на другой вечер, так как оторваться не можешь. Этот сборник
за три вечера пробежал перед глазами отрезком чужой жизни. Перевёрнута
последняя страница, рассказ "Выступление для директора":
http://www.proza.ru/2015/04/17/1485. И вот оно - имя зла: Ритуал.
Ритуал, безусловно - основа основ любого завода. И спорить не о чём:
деталь, которая будет выточена послезавтра, должна быть точной в пределах
допуска копией той, что точилась вчера. Но делает её живой человек с его
склонностью к выдумке и вполне естественной ленью. Автор неторопливо
рассказывает о конфликте между молодой журналисткой, уютно устроившейся
в многотиражке, и правилом завода. Противоречие доходит до живого конфликта
наивной журналистки с Самим Директором. При первых же словах "нахалки" Юрий
Николаевич багровеет и из него вылетают интонации держиморды. Из директора,
сложившего завод, поставившего на ноги? Удивительно. Ведь, невозможно сложить
коллектив, не умея слушать. Но ритуал есть ритуал. Да, даже такой весьма
неглупый человек оказывается его пленником. И только к концу тирады девчонки
проявляется лицо человека. Да, мандарина, нависающего над людьми, но живого
человека.
Это - главный конфликт большого города. Между живым человеком и
неизбежным для безопасной жизни выполнением одинаковых стереотипных
действий. Действий, которые постепенно заковывают человека.
Немного резанула глаз в этом рассказе некоторая заносчивость гуманитария:
"Я не говорю о себе, только начинаю. Но вы – самые образованные люди
на заводе, а позволяете эксплуатировать свои мозги и интеллект. Для
вас это не оскорбительно?"
В принципе простить эту ошибку можно по двум причинам:
первая) разница в знаковых системах технарей и гуманитариев и понятийной
базы;
вторая) выступление Ивана Тимофеевича Смагина, взаимное уважение
юной журналистки и простого, видавшего жизнь сантехника.
Как-то один либерал в споре сказанул, что интеллигентный человек всегда
должен быть в оппозиции власти. Но почему? Оказывается, по кочану. И это -
тоже стереотип. Да, если задуматься, то фронда всё же естественна для
думающего человека. Но причина вовсе не в том клубке зелёных листьев (см.
выше). Причина в самой сути трудов интеллигента. В прорыве стереотипов.
Как раз об этом понуждает задуматься эта книга, эта "Проза".
Происхождение интеллигента (откуда что берётся) в рассказе "Ланка".
Смысла нет в пересказывании за автора, текст лучше прочесть на прозеру
http://www.proza.ru/2015/04/17/1484. А процитировать полезно:
"Надо сказать, что жизнь у маленькой Ланки тоже была нелегкая. Она вечно
за кого-то переживала. Ее не по годам чувствительная душа постоянно
сострадала, готовая прийти на помощь в любую минуту любому существу
на земле."
Вот эта сверхценность всего живого, такая свойственная дошкольникам,
старательно сохранённая умными и дельными родителями, плюс безусловная
значимость знаний есть дорога в интеллигентность. А та нелепая приписка
(выдумка) несмышлёныша только подчёркивает внутреннюю потребность
в знании, школе. Но происходит нападение. Нападает на ребёнка вовсе не та
глупая женщина, формула, нападает ритуал: "Ты же не ходишь ногами в школу!
Врёшь, негодяйка мелкая."
Конфликт между формулой и человечностью.
Сверхценность другого живого человека для культурного, образованного
утвердилась в сознании многих одним дремучим стереотипом: "шляпа",
мягкотелый (и даже гнилой) интеллигент. Да, интеллигентный человек не может
в драке идти до конца, до убийства другого. И что? Да, даже сомневается
в своей правоте при отражении хамства (новелла "Комплимент"). И что? Разве
эта мягкость отменяет твёрдость жизненных подходов? И готовность отстаивать
свою позицию до конца.
Так, в чём сила, брат? Об этом написанов в рассказе Ральф.
http://www.proza.ru/2015/04/17/1479 В уважении. К самому себе и к другому.
Когда вожак волков и слабая женщина оказываются равны. И воспитание
самоуважения сильного. Когда оказывается, что силён не тот, кто может всех
"порвать", а тот, кто умеет защищать ценности.
Очень жаль, что рассказ "Чайковский против РЭПа" не приведён на страничке
автора. Он показателен для понимания того, как понимает Лариса Федосенко
защиту ценностей. Перескажу:
Дама начинает переезд (улучшение жилусловий). Преамбула - рассказ о своём
отношении к музыке вырождения. Так считает автор, что не далеко от истины.
А далее следует рассказ о самом переезде, когда мебель уже перемещена,
остаётся самое сложное: перевезти вещи и книги. Многим хорошо знакомая
нервирующая забота, что взять, что раздарить, а что-то просто выбросить.
До переезда человек много работает, и дома оказывается только вечером. А тут
в будний день врываются в квартиры звуки от молодёжи, радующейся той музыке,
которая только одна им доступна. Голова пухнет. А что делать? Идти
скандалить? Молодёжь устойчивее, их не проймёшь, а себе здоровье можно
подорвать. И рассказчица принимает единственно доступное ей решение. Включает
громко свою музыку. Конечно, я бы совсем бравурным 16-й концерт не назвал,
но всё же музыка решительная. Впрочем, для Грига решительность текстов
характерна. Для войны пригодна.
В рассказе бытовые подробности перемежаются повествованиями о собственном
понимании музыки и культуры. Например, известнейший первый Чайковского со
звуками ревущей Риони и едва не случившейся трагедии. Хоры Свиридова
и Екклезиаст. И к тебе, к читателю приходит понимание того, насколько каждый
день рассказчицы связан со всей человеческой культурой.
Ах, да при каждом включении громкой классической музыки обнаруживается,
что молодёжь снизу притихает. Уходят, что ли? Обидно...
Окончание рассказа оказывается самым оптимистическим. Те самые студенты,
которые проигрывали РЭП, заявляются в квартиру. В момент, когда включен Бах.
И происходит нормальный разговор вполне вменяемых людей. Оказывается, что
студенты затихали послушать неизвестную им интересную музыку, идущуюю сверху.
Они и не знали, что это так здорово. И все обмениваются дисками. Молодёжь
обещает помощь, и даже готова читать книги, хранимые рассказчицей.
Из рассказа проступает лицо русского интеллигента. Никакой "битвы с
дураками", бой идёт не с человеком, а его с дуростью. Оппонент, иначе
чувствующий, очень даже может оказаться союзником. И становится им. Твёрдость
интеллигента есть твёрдость перед лицом зла. А зло - не сам оппонент, но
только его тёмные глубины.
Новеллы и рассказы написаны от первого лица. Рассказчицей, но эти тексты
нельзя назвать женской прозой. Да детали и приметы живой жизни замечены
женскими умом и чувством, но суть повествований - общечеловеческая. Хотя,
нет. Есть два "женских" рассказа. Один из них - "Игра в гляделки". Мужскими
глазами этот рассказ вряд ли удастся прочесть. Мне не удалось совершенно
определённо.
Второй из "женских" рассказов "В Друскининская" всё понятно и прозрачно.
Единственное, что в нём вызывает непонимание - фигура "величавой" Валентины
Андреевны. Пожалуй, в этом единственном рассказе есть главный герой,
о котором рассказывается в третьем лице. Конечно, автор не стала
прокалываться, то есть, не назвала никак НИИ героини. Не сообщила даже
научное направление сономерницы в санатории. Но в повествовании о той
продуманности, даже рассчётливости действий Валентины Андреевны читается
взгляд гуманитариев на "физика". Не без заносчивости. Если мои оценки не есть
домыслы, тогда Лариса Федосенко не права. Отличие образованного гуманитария
от образованного естественника состоит только в знаковых системах. Слова за
редким (профессионально) исключением одни и те же, человеческая же логика
у разных людей имеет одинаковую основу. Разница в ассоциации знаков
со смыслами. И только. Сущности же (правила жизни) - одни и те же.
Вот и получается, что вся книга Проза большого города есть один большой
глубокий, сущностный рассказ интеллигента об интеллигентном человеке.
Автопортрет.