Вздрогнет от выстрела в полдень
чёрная невская стынь.
Сфинкс над рекою не вспомнит
пекло нубийских пустынь.
Но ледяными ночами,
как сапогами в паркет,
в память брусчатки впечатан
след арестантских карет.
Шёпотом списки казнённых
ветер читает с листа
строгим ампирам казённым,
пышным ажурным мостам.
В образ единый сольётся
власти бездарный оплот:
гибкая стать царедворца,
Жданова томная плоть.
И под петлю и расстрелы
вместе идут умирать
тёмные толпы КаЭров,
штучная гордая знать.
Но до конца упованьем
жизни нескладной твоей
эти парящие зданья,
гулкий гранит площадей.
Город морозного вздоха
юных имперских веков,
здесь застывала эпоха
строем гвардейских полков.
И у фасадов Растрелли
снова бросают в озноб
посвист военной свирели
и барабанная дробь.