Не лишай меня на глупости прав.
– У меня в мозгах пасется жираф.
Он про озеро Чад – ни бум-бум,
зоопарк ему приходит на ум.
Я работаю, как жареный грек,
а жираф во мне готовит побег,
собирает походный мешок
и бубнит Гумилева стишок.
В третий раз за картошку берусь,
но не чистится… светлая грусть.
Может, правда, махнуть в Кострому?
– Там лошадки, коты и Му-му.
Нет, конечно, там дивного Чад,
но у Люськи котлетки скворчат,
сто-пятьсот коробок новостей,
как и прежде, полон дом гостей,
будем пить мы бражку из ковша,
по ушам будет шлепать лапша…
Спросит Люська: – А хули сидим?!
Шар воздушный угнал Никодим!
Полетаем пока ветерок?
Этот шар сорок баб уволок!
И жираф во мне всхрюкнет: А-то!
Где ушанка?! штаны?! где пальто?!
Шарф потуже… Подруга, летим!
Что за чудо отец Никодим!
С высоты – во лубок терема!
А в головушках (вах!) белена!
Мир спасла в Костроме красота!
– Знать не знает про то босота!
Не дыша, мы над миром висим,
рефлексирует где-то Гольфстрим,
и на озере Чад у слона
замерзает слеза солона.
Люська басом про айсберг поет,
ей кивает башкой самолет,
торсионно подчеркнут припев.
Из-за облака шествует лев.
Но не страшно нисколечко нам!
Лев крадется и делает – ам!
Шар воздушный прокушен насквозь!
Но мы, с верою в русский авось,
аккурат в свежесметанный стог
упадем, – с нами Бог! с нами Бог!
...............................................
От картошки одни угольки…
Помечтала… не с легкой руки.
Что за чад? – цедит сонный жираф.
Я зверею и делаю – гав!