Места те юных грёз моих,
Друзей, родных, могилы их…..
ВОЕННОЕ ДЕТСТВО.
Памяти матери А.З.Сивцовой
Бывает и такое в жизни ветерана:
Окно из детства отворится на мгновенье,
Душа откроется, притихнет рана,
И в сердце вспыхнет лучик умиленья.
А вспомнив прошлое, слезинки на глазах,
Как будто ты вернулся в юность вновь:
Закат, гармонь, рыдая на басах,
Зовет на встречу первую любовь.
И вспомнив детства прожитые годы,
Захочется увидеть те заветные места,
Где родились и умирали наши деды,
Где начиналась жизни первая верста.
Теперь теряем больше, чем находим.
Все меньше остается дорогих людей.
И мы, незримо, к той черте подходим,
Но не торопимся упрятаться за ней.
Любимою была игра в войну.
Буденного и Ворошилова сильнейшие играли.
Быть “КРАСНЫМ” каждому хотелось пацану,
А “БЕЛЯКОВ “ играть слабейших заставляли.
Малышка с бантиком перед игрою
Все ныла и просила: "Хочу Чапаем быть".
Но ей сказали: "Будешь медсестрою",
Повязку с крестиком заставили носить.
Каникулы всегда желанная пора.
Купание, рыбалка - полная свобода.
Весь день играла и резвилась детвора,
А вечером - набеги на сады и огороды.
В набегах мы хотели удаль показать.
Ведь дома были яблони и груши.
А утром “атаман“ не мог присесть на зад,
Краснел “помощник” за фиолетовые уши.
Что надвигается война, все знали.
Сомнений не было - страну мы защитим.
И песни о лихой тачанке распевали,
И твердо верили - врага мы победим.
А в песнях и в кино всегда напоминали:
В бою мы будем только наступать,
И под напором пламени и стали
Враг, непременно, будет отступать.
И радио и пресса сообщать не забывали,
Кто друг, кто враг, чтоб знал народ.
Капиталистов бить смелее призывали,
Фашист не тронет - пусть живет.
Не ждали, не гадали - так получилось:
За “братьев западных” ввязались в бой.
С врагом “в одной упряжке“ очутились
И “засветились” на пороге “мировой”.
Тогда Германию врагом не представляли.
Переиграть ее пытались пред войной:
Над Польшей общую победу отмечали,
Они под свастикой, а мы – под красною звездой.
И не прошло два года, летом,
“Фашист“ нанес по нам удар
Такой, что вздрогнула планета,
А Вождь утратил слова дар.
Какие муки нам достались?!
Как тяжек был нам этот крест:
Две мировых, гражданская промчались,
Другие войны, революции и “Брест”.
И сполохи войны по небу заметались.
В прицелах засветился лютый враг.
Союзниками с прежнею Антантой стали,
Чтоб превратить фашизм в прах.
Когда война бедою придавила,
Во всем переменился жизни ход.
Увидели не то, что песня говорила,
Но на борьбу поднялся весь народ!
Тогда, возможно, и “Верхи“ не знали,
Где нынче фронт, где наши, где враги.
От Балтики до Черноморья отступали
И в окружении дрались, пока могли.
И с боем прорываясь и уходя от окруженья,
На марше формируясь - снова в бой!
Превозмогая боль и горечь отступленья,
Народу обещали: ”Ждите нас весной”.
А по ночам в крови, в дорожной пыли
Потрепанные части уходили на восток.
Враги по большакам с утра пылили,
Горланя песни на “броне” и на авто.
Колонну атакуют “красные” пилоты.
На бреющем промчалась тройка “Ишаков”.
Цистерна вспыхнула! Затор на повороте!
Пылает топливо для “герингских орлов”
А с юга” Мессершмидты" подлетали
И над колонной парил воздушный бой.
Моторы наших “И. шестнадцатых” трещали,
А “Мессер” издавал зловещий вой.
Наш истребитель влево повалился
И в штопоре пошел быстрей к земле.
Пилот, в кабине, с жизнию простился,
А восемнадцать он отметил в феврале.
Как тяжело все это было видеть,
Не представляли мы такой исход.
От стариков и женщин приходилось слышать,
Что за грехи нас БОЖЕ каре предает.
“Сполна заплачено” за первые сражения,
За миллионы павших в тех боях,
За муки страшные, неволю и плененье,
За оккупацию, разруху, боль и страх.
Всё лето перед” Армадой” отступали,
С жестокими боями отходили на восток,
Заводы с запада в тылы переправляли
В Сибирь и на Урал, в Челябинск и в Свердловск.
И незабвенны дни лихие
Перед смертельной схваткой под Москвой.
У Вермахта задача — покорение России.
Уничтожение Фашизма - задача для другой.
Когда, сто тридцать лет назад,
Наполеон входил в Москву без боя,
В Кремле предвидел свой закат,
Вдали от родины он умрёт изгоем.
А ФЮРЕР бесится: “ТАЙФУН”, “Вперед!”
“Россия приползет к моим ногам!"
Фанфары - в честь его и медь ревёт.
Наложит руки на себя тиран.
Москву обороняли силы всей Страны:
И фронтовые части, и партизанские отряды,
И соединения с Дальневосточной стороны,
И моряки, и Ополчения московского бригады.
Не надо умалять и помощь от природы.
Она была нам благом, врагу- наоборот.
Морозы и пурга, разбитые дороги
А ”Фриц”, дрожа, молил - “Майн Гот”.
“Тайфун” иссяк, ”Блиц криг” не получился.
“Дранг ост” развернут на “Дранг вест”.
Фронт от Москвы на запад покатился,
Рисуя на снегу кровавый след.
Прошло полгода. И армия, ее солдат,
Что с запада катили на “броне” и на авто,
Поработить страну, разрушить наш уклад,
Здесь получили поучительный урок.
“Военная машина” фюрера заскрежетала.
Москва не покорилась - пришлось бежать.
Оружие и трупы под Москвой остались.
На запад нам досталось немцев гнать.
То была первая крупнейшая победа.
“Фриц “, отступая, серьезно огрызался.
В тряпье от холода, в платках и в пледах,
Он был не тот, что на броне катался.
Не ”сахар “для солдата зимняя пора,
Но наш боец счастливей немца будет.
И настроение не то, что видели вчера,
Одет и сыт, кругом родные люди.
У Велижа “застыла“ фронта полоса.
И двадцать месяцев бои не затихали.
Зарницами ”КАТЮШИ” озаряли небеса,
Охотясь “Юнкерсы” на бреющем летали.
Суровая зима, глубокий снег,
Война безумствует, бедою упивается.
Как птицы похоронки разлетаются на тех,
Кого живыми ждут, слезами обливаются.
Похоронить погибших проблемы были:
Промерзшая земля звенела, как металл.
И павших не везде, не сразу хоронили.
А о командах похоронных я не слыхал.
Пусть наши внуки правду знают,
Что видел дед мальчишкой, как они:
Когда на убитом ещё снежинки тают,
С него “подонки” снимали сапоги.
И горько вспоминать моменты эти.
Весною трудно было трупы различить:
Случалось, немцы и бойцы были раздеты,
Их приходилось вместе хоронить.
И наш боец и вражеский солдат
В войну на фронт не с радостью пошли.
Врагами лютыми в бою сошлись,
В могиле ж примирились и покой нашли.
Мы те, кто до войны в войну играли.
Теперь работали с утра до ночи.
Болванки стали в автоматы превращали
И часто у станка смыкали очи.
Окрестность от взрывчатки зачищали,
Аэродромы чистили, траншеи рыли,
Разбитые дороги постоянно поправляли,
А надо - груз на себе переносили.
Торговли не было, а на обмен- запреты.
И денег не было, а людям надо жить.
За молоко- картошку, были приодеты.
Б.У и после войны пришлось носить.
А мы гордились, что военное одели.
Гордились, что танкист на танке покатал,
И что в кабине у пилота посидели,
А он из доппайка по шоколадке дал.
Тринадцать было мне, ему – до десяти.
Февраль сорок второй. Смоленское село.
Следы боев – уюта не найти.
Снег сажею и пеплом замело.
Движенье войск прекращено с рассветом.
Укрытие и маскировка- главный элемент.
Атаки с воздуха. Все дело в этом,
Прикрытия не будет, его и нет.
Два “Юнкерса” атакуют батарею.
Огонь зениток их заставил отвернуть.
“Шакал”, добычу упустив, наглеет:
Решил назад на бреющем “порхнуть”.
С укрытия я видел, как пролетая,
Машины с рёвом завершали разворот,
Огонь из пушек-автоматов изрыгая,
Стрелка ухмылку, его в оскале рот.
И не дают забыть мне боги:
У смерти на пороге, в соседстве с прахом,
Мальчишечку, стоявшего спокойно на дороге,
Задумчиво-печального без тени страха.
Его я видел несколько мгновений.
Портрет его в глазах моих стоит:
Спокойный, отрешенный взгляд на землю,
Тоска и боль души глазами говорит.
Воздушная атака прекратилась сразу.
Мальчишку я искал и не мог найти.
А кто ему порушил в жизни разум?
Войну спросите, это на её пути.
Мы подросли, серьезней стали.
В “войнушку” не играем - в войне живем.
Ее законы не за партой постигали,
На фронте и в тылу, с народом, под огнем.
По гулу в небе научились узнавать
Кто на подлете: ”ЮНКЕРС“ или “МиГ”?
Порассуждать, сравнить, оценки дать
Надёжней чье оружие, у нас или у них?
Места сражений оставляют след.
Соблазна там не мало для детей.
Не замечать проблемы - много бед,
Они не смоются слезами матерей.
И смелые ребята испытывали страх.
Бравада никогда к добру не приводила.
А кто вертел взрыватели в руках,
Того уж заприметила могила.
В родном селе был домик небольшой.
В нем Шурик жил с мамашей.
Война. Ему двенадцатый пошел.
Был мальчик образцом в селенье нашем.
А годом раньше, по весне, в начале,
Немецкий самолет фугаску “потерял”.
Стабилизатор отлетел, плашмя упала,
Громадный ”аппарат“ у крыльца лежал.
А фронт ушёл, войска ушли.
Проблемы с продовольствием остались с нами.
Подумали, поговорили, решение нашли:
В реке есть рыба - добудем сами.
Нас не судите - есть хотелось очень.
А в бомбе тола сотня килограмм.
Его взрыватель “отдавать не хочет”.
А вывернуть “запал“ - “не по зубам”.
“Хозяин бомбы”, Шурик, предложил
Решение простое - “молоток-зубило.”
Все замолчали, он - говорил.
Последствия представили - в груди заныло.
Назавтра в полдень тихий, теплый
Огонь и дым взметнулись к небесам.
В секунду взрыв сильнейший грохнул,
Несчастье эхом разнося по сторонам.
Мы поняли, что страшное случилось.
Громадная воронка, бревна, кирпичи.
И Шурик, и молоток с зубилом испарились.
А мама? Не может плакать? Пусть кри-чит!
А много их таких, как Шурик, были
И покалечены войной и мучились в неволе…
Мы помним их, мы их не позабыли
Своих товарищей по играм и по школе.
А время шло, мы возмужали.
Себя хотелось в деле показать.
На фронт хотели, нас не брали-
Семнадцать не было и приходилось ждать.
Фронт требовал человеческие жизни.
С людьми проблемы были и теперь.
В бой шли и за Вождя и за Отчизну.
Не удавалось избегать больших потерь.
И наших мальчиков по времени призвали.
Их провожали на войну, как раньше на Руси.
И пили “горькую”, а женщины - рыдали.
Сержант скомандовал - машины понеслись.
Своих мальчишек мы никогда не встретим,
Война безжалостно их превратила в прах.
О них расскажем внукам, детям.
Расскажем о далеких, страшных временах.
Как фронт ушел - открыли школу.
Учебник был один иль два на класс.
Фитиль дымил и дикий холод.
Писали на газетах, на агитлистах.
Враг, огрызаясь, с боями отступал.
Он был повержен в своей же “колыбели”.
Суд над фашизмом - “Нюрнбергскиий финал”.
К нам “МИРА ГОЛУБИ” надолго прилетели.
Кровавая война, повиснув над СТРАНОЮ,
Не обошла бедою старых и детей.
Народ, идя к ПОБЕДЕ, не щадил собою,
Что мог все отдал РОДИНЕ СВОЕЙ .
Четыре года шли мы к этой дате.
И за скупыми цифрами потерь
Дымились в прахе города и хаты
И кровь людскую пил “свирепый зверь”.
Героев много было в ту войну
В морях, на суше и за облаками.
И женщины на фронте и в тылу
Сражались и трудились вместе с нами.
Война закончилась и мир настал.
И в сонме милого и радостного люда
Наш город по-весеннему сиял
В играющих лучах победного салюта.
Заметно изменился Мир послевоенный:
Россия – Федерация, так пожелал народ.
Ушёл в историю СОЮЗ и ФЛАГ червонный,
А с нами - ТРИКОЛОР, и АРМИЯ, и ФЛОТ!
Года бегут в десятилетия вливаются.
А в мире не везде сегодня тишина.
Пожары полыхают, кровь проливается,
Хотя давно закончилась ВОЙНА.
Стареют ветераны, ряды их тают.
Войну пройдя, проверив на себе,
Чтоб в мире жить - они предупреждают:
“СТРАНА ДОЛЖНА ГОТОВА БЫТЬ К ВОЙНЕ”!
Вернусь к началу своего стиха.
Прошли уж семь десятков чередою.
Там детства нашего, его опасная тропа
Пересекалась с грозною и “грязною” войною.